Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли (2015)

Однако сегодня Луи, как назло, у башни не было. А Белинда хотела пять разных ракурсов. Это пятьдесят франков – практически моя месячная рента за квартиру.

Делать было нечего, пришлось идти за Луи в его студию.

– Это близко, – успокоила я Белинду, которая следовала за мной.

– Это невозможно, – ответил мне Луи.

Он проявлял три комплекта фотографий, которые сегодня вечером нужно было доставить в отель «Георг V».

– Возьмите камеру и снимите все сами, – посоветовал он.

– Погодите, – сказала я клиентке.

Какая-то женщина внизу собирала белье в стирку. У нее была тележка, которая за три франка на два часа перешла в полное наше распоряжение. Мы отправились в путь, толкая перед собой тележку с треногой и камерой.

Нужно сказать, парижане не унижались до того, чтобы смеяться над нами громко, но многие тихонько посмеивались нам вслед, когда мы брели мимо по булыжной мостовой.

Я опасалась, что миссис Лоуренс придет в ужас от всего этого, но она, напротив, предложила мне помощь, и треногу с тележки мы с ней стащили вдвоем.

– Arrêtez! Arrêtez! Прекратите! – закричал на нас один из местных фотографов.

Это был Клод, Луи звал его tyran – задирой. Он угрожал любому сомневающемуся туристу. Еще один Тим Макшейн.

Клод бросился к нам и повалил нашу треногу.

– О, давайте уйдем, – сказала мне Белинда Лоуренс.

Однако я уже не была той напуганной до смерти женщиной, которая полтора года назад бежала босиком по замерзшим улицам Чикаго. Я жила в Париже. Я заказывала обед по-французски. Я была знакома с художником-авангардистом.

Поэтому я тоже заорала на Клода, используя при этом французские ругательства – даже не знала, что они отложились у меня в голове. И он испугался.

Трое остальных фотографов поблизости начали хохотать. Один из них подошел к Клоду и посоветовал ему успокоиться. Он сказал, что я la femme de Loui[81].

– Je ne[82]… – начала было я, но, с другой стороны, черт с ним! Побуду женщиной Луи, пока буду делать снимки Белинды.

К тому же служитель из персонала Эйфелевой башни, с изумлением наблюдавший за всей этой сценой, предложил:

– Почему бы вам не подняться на платформу и не сделать фото мадам на фоне Парижа, раскинувшегося у ее ног?

Действительно, почему бы и нет? Тот парень помог мне занести треногу с камерой в лифт, и мы поднялись на вторую платформу, где я сфотографировала миссис Лоуренс на фоне закатного парижского неба очаровательного розового цвета. Потом я поднялась на следующий уровень и сняла ее сверху на фоне города, раскинувшегося во все стороны внизу.

Луи снимки совершенно не понравились.

– Вычурно, – заявил он, когда я принесла их ему и попросила проявить.

А вот Белинде Лоуренс фотографии понравились – даже больше. Она заплатила мне сто франков, двойную нашу цену. Пятьдесят я отдала Луи – он был поражен.

– Американцы! – проворчал он.

Луи согласился одолжить мне оборудование. Всю весну и лето я моталась с камерой и треногой на тележке из прачечной мадам Селесты, фотографируя свои любимые здания.

Луи считал, что я спятила.

– Самое главное, на чем нужно фокусироваться, глядя в объектив, – это франк, – утверждал он.

Я фотографировала Нотр-Дам на рассвете, когда первые лучи преображали собор, снимала под разными углами, выхватывая фрагменты фасада.

Луи был категоричен:

– Безнадежно.

Но я начинала чувствовать, что тоже трансформирую реальность, следуя по стопам Анри Матисса. Луи научил меня увеличивать снимки Нотр-Дама, и я развесила их на стенах своей комнаты. Теперь она выглядела как студия.

Когда отец Кевин на мессе в последнее воскресенье сентября сообщил мне, что Питер Кили вернется к Рождеству, я представила, как поведу его к себе посмотреть на мои творения. Высоконравственная интеллектуальная беседа за бокалом вина. Salon de deux[83].

Что в этом такого?

Глава 10