Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли (2015)

– Верно, – сказал он. – Теперь вот что. На следующей неделе приезжают последние две женщины: одна в понедельник, вторая в среду.

– Опять поэтессы? – улыбнулась я.

Но отец Кевин лишь с улыбкой кивнул:

– Да, они самые. Катарина Тайнен и Алиса Ферлонг. Кстати, о поэтах: вы должны попросить Катарину рассказать вам про ее друга Хопкинса.

– Кого-кого?

– Джерарда Мэнли Хопкинса. Иезуита и поэта.

– Который писал патриотические стихи? – уточнила я.

– Вовсе нет. Он преподавал в Университетском колледже Дублина. Боюсь, в Ирландии он был не слишком счастлив. Видите ли, он был новообращенным и в Дублине чувствовал себя не очень уверенно. Тем не менее Катарина рассказывала мне, что он обожал выезжать за город, в сельскую местность. Она прислала мне одно замечательное стихотворение, написанное им, и я часто повторяю про себя его первую строку: «Восславим Бога за пятнистый, пестрый мир»[130]. Для Катарины и ее мужа Хопкинс был членом их семьи.

– Так у нее есть муж? – удивилась я.

– Конечно.

– И он жив?

– Жив, – ответил отец Кевин. – Славный парень, барристер, адвокат. Она предпочла его Вилли Йейтсу.

– Но я думала, что Йейтс всю жизнь был влюблен в Мод.

– Так и есть. Но он также человек практичный. Когда Мод вышла замуж, он предпринял попытки с другими женщинами. А теперь, когда Макбрайд ушел, он снова появится на сцене.

«Господи, какой же сложной жизнью живут все эти люди», – подумала я.

Катарина Тайнен и Алиса Фарлонг приехали одна за другой в первые две недели марта. Каждую из них я по отдельности сводила на свою стандартную экскурсию. Пантеон, Лувр, чай у «Фуке» и фотосъемка перед Эйфелевой башней. Даже работа секретным агентом может стать рутинной.

Катарина не давала втянуть себя в обсуждение сплетен насчет предложения от Йейтса, зато пообещала прислать книгу стихов Хопкинса.

Алиса Фарлонг стала уже третьей Алисой, побывавшей у меня. Она рассказала, что издала уже десятки книг.

– Слава богу, они пользуются популярностью. Так что теперь я живу на роялти.

Меня впечатляла мысль о том, что эта женщина не только пишет книги, но еще и продает их. И я задумалась: а купит ли кто-нибудь одну из моих фотографий? В голову сразу пришел Матисс, так очевидно рвущийся к тому, чтобы превратить свои холсты в наличность. Хотя и признание, по-моему, его интересовало никак не меньше, чем деньги. Конечно, все эти ирландки в первую очередь хотели обрести своих читателей, а не просто получить от них материальную выгоду. Однако что-то заработать за свои труды тоже очень даже приятно.

Представьте себе одну из ваших книг в доме незнакомого человека. Или свою картину на стене. Или хотя бы фотографию. Я попыталась объяснить это Алисе Фарлонг, и она меня поняла.

– Вообще-то, это потрясающее чувство, – сказала она. – Как только я заканчиваю писать одну книгу, тут же начинаю писать следующую. Моя читательская аудитория ждет от меня непрерывного творческого потока.

– Здорово, – сказала я. – Но все же я должна задать вам один вопрос. Почему так много ирландок носит имя Алиса?

– Ну, что касается меня, то моя мама просто восхищалась дочерью королевы Виктории, принцессой Алисой.

– Ага, – понимающе кивнула я. – Но мне почему-то казалось, что ирландский народ хочет избавиться от королевского присутствия.

– О, это как раз не обязательно. К тому же та Алиса была особенной. А потом ей пришлось уехать, чтобы выйти за какого-то немца. Все принцессы в итоге вынуждены поступать так. Но она работала с Флоренс Найтингейл[131] и даже подвергала сомнению викторианскую интерпретацию Христа.

– Вы говорите о ней так, будто и сами восхищаетесь ею, – заметила я.

– Так оно и есть. И тем не менее я помогала Мод устраивать демонстрации против ее матери, королевы Виктории, когда та приезжала в Ирландию.

При этих воспоминаниях она улыбнулась.