Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли (2015)

– Вы очень циничны, Мод, – заметил Кеттл. – Я попытался выразить свои чувства в поэме, которую написал для своей дочери. Чтобы как-то объяснить ей, почему я хочу умереть. Я оставил ее у отца Кевина, чтобы тот переслал ее Мэри на случай, если…

Повисло тяжелое молчание. Господи, нужно и мне сказать что-нибудь.

– Может быть, вы прочтете нам что-нибудь из нее? – предложила я.

Наконец-то и мне попался один из этих поэтически настроенных ирландцев.

Кеттл прокашлялся.

– Я прочту вам только самый конец.

Знай же, что мы, глупцы, умершие так глупо,

Погибли не за флаг, не за короля или императора,

А за мечту, родившуюся в сарае пастуха,

За тайное Священное Писание бедняков.

Мод встала.

– Ох, Том, Том, вы обманываете сами себя. Мне больше нравится фраза, написанная на плакате, который Джеймс Коннолли вывесил над Либерти-Холлом: «Мы сражаемся не за короля, не за императора». Почему рабочий класс должен гибнуть за капиталистов?

– Наши мнения могут различаться, Мод, – сказал Кеттл, также вставая, – но я люблю Ирландию не меньше, чем вы.

А я думала о Питере Кили, который находился в центре всех этих перепалок, пытаясь удержать ирландских мужчин от вступления в британскую армию, и о Вудро Вильсоне, пообещавшем, что американские парни не будут умирать в этом конфликте. Его кампания по перевыборам на новый срок держалась на главном лозунге: «Мы не дали втянуть себя в войну».

Томасу Кеттлу и Мод удалось оставаться в рамках приличий по отношению друг к другу, когда они беседовали об общих друзьях из Дублина, чьи сыновья погибли на фронте.

– Может быть, я и против войны, – заявила Мод, – но я не против солдат. Я восхищаюсь их отвагой. Парни, за которыми я ухаживала, вели себя стоически. Они просто надеются, что все это когда-то кончится.

Мы с Мод вышли из Ирландского колледжа вместе. Я поинтересовалась, будем ли мы в этом году праздновать Женское Рождество.

– О, я не могу, Нора, – ответила она.

– Можно собраться у меня, – предложила я.

– Но у вас просто нет места, чтобы повеселиться. Возможно, я могла бы принять вас во второй половине дня. Это может подбодрить Барри и Изольду.

– Я хочу познакомить вас с одной женщиной, с которой работаю, – продолжила я.

– И мы не будем говорить о войне, – предупредила Мод.

– Ее зовут Маргарет Кирк, – сказала я.

– Кирк, – повторила она. – На шотландском это значит «церковь». Знак. Хорошо, приводите ее. Думаю, стаканчик шерри у огня в пику этой войне – хороший способ утереть ей нос.

* * *

Итак, мы собрались на улице Благовещенья. Барри и Изольда забрали Шона и пса и отправились гулять в парк, а мы с Мод и Маргарет Кирк расположились у камина. Некоторое время Мод разглагольствовала, повторяя то, что она говорила насчет войны Кеттлу. Маргарет вопросительно посмотрела на меня, подняв бровь.

– Вам бы статью об этом написать, – сказала я Мод.

– Конечно, – согласилась та. – И послать ее Джону Куинну в Нью-Йорк. Но я только что получила от него письмо, где он предупреждает, что мои речи не должны звучать прогермански. Он говорит, что я не должна повторять той ошибки, которую ирландцы допустили в Америке. И отвернули от себя многих своих сторонников. Похоже, американский нейтралитет все же склоняется в сторону союзников.

– Мой отец был немцем, – сказала Маргарет. – Моя девичья фамилия Нолл. Есть множество ирландско-немецких браков.

– Например, моя тетя Нелли и дядя Стив, – подхватила я. – Мне трудно воспринимать ее жестоким варваром, гунном. Как и ее сестру, мою тетю Кейт.

– Разумеется. Это ведь немецкий милитаризм и британский империализм подтолкнули мир к войне, – сказала Мод. – А бедная Франция этого вовсе не хотела.

– Мод, расскажите ей о Генри Уилсоне, который решил, что лучше уж мировая война, чем гомруль для Ирландии, – попросила я.