Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли (2015)

Мне удалось сделать лишь быстрый снимок навскидку, без подготовки: капитан не хотел позировать.

– А жертв много было? – поинтересовалась я у капрала, когда тот провожал нас обратно к автомобилю.

– Этого никто не знает, – ответил за него Флойд. – Имен мы не получим, пока все это не закончится. Но убитых и раненых много. Думаю, тут кто-то допустил серьезную ошибку. Потому что наши не ожидали, что в этом лесу будет столько немецких пулеметных гнезд.

Флойд куда-то ушел и возвратился очень возбужденным.

– Армейская разведка перехватила германское донесение. Гунны просят подкрепления. И называют сражающихся с ними американцев Teufel Hunden – «дьявольскими псами». Как вам такая кличка для наших морских пехотинцев? Однако есть и плохие новости. Морпехи не хотят подпускать женщин и близко к зоне боев, – закончил Флойд.

Я вынуждена буду уехать в деревушку под названием Безю-ле-Гери примерно в пяти милях отсюда, где в церкви расположился пункт первой медицинской помощи.

Но Флойд сказал, что в этой бочке дегтя есть и ложка меда.

– Главным врачом там Ричард Дерби, а его жена работает там медсестрой. Угадайте, кто она? Эдит Рузвельт, дочка нашего Тедди Рузвельта. Сделайте несколько снимков, как она перевязывает раненых. Моим редакторам это очень понравится. И еще одно. Ее брат, Квентин Рузвельт, пилот и выполняет боевые задачи прямо у нас над головами. Если бы нам повезло… Представьте себе такое: он ввязывается в воздушный бой, его сбивают, он ранен, его отвозят к ней, а она спасает ему жизнь. Вот это был бы сюжетик!

– Ради бога, Флойд! Вы сами послушайте, что говорите! – возмутилась я.

Когда я появилась в церкви, там уже было несколько раненых после боев предыдущих дней. На полу в небольшом каменном здании лежали соломенные тюфяки. Невысокий плоский потолок. Я увидела медсестру, склонившуюся над молодым морпехом. Услышав меня, она оглянулась.

– Я Нора Келли.

– Это хорошо, – откликнулась она. – Я Эдит Дерби. А доктор вон там – мой муж Ричард.

Можно было предположить, что Флойд захотел бы, чтобы я заставила их обоих позировать перед камерой, бинтуя чьи-то раны. Он иногда вел себя как настоящий придурок.

– У вас есть медицинская подготовка? – спросила Эдит.

– Два года работы в американском госпитале, – ответила я.

– Отлично, – сказала она. – Мы здесь стараемся стабилизировать состояние пациентов, пока «скорая помощь» не увезет их в Париж. Но вдоль всего шоссе идут бои, и немцы далеко не всегда уважают красные кресты на бортах наших фургонов. Так что мы для пострадавших уже здесь делаем все, что можем, – нам повезло получить такое помещение.

– Чудная церковь, – согласилась я.

– Тринадцатый век, – сообщила Эдит. – Носит имена святого Руфина и святого Валерия, кем бы они ни были.

– Держу пари, что они из Ирландии, – сказала я.

По словам Барри, большинство старофранцузских святых на самом деле были ирландскими миссионерами.

– Насчет этого ничего сказать не могу, но церковь эта была местом остановки пилигримов, следовавших по пути святого Иакова в Сантьяго де Компостела в Испании.

«И она до сих пор остается убежищем для людей», – думала я той ночью, когда мы накладывали жгуты и делали уколы против столбняка. Гангрена означала ампутацию. Из Парижа на такси доставили партию сыворотки. Я вспомнила Луи Дюбуа и «Чудо на Марне». Казалось, это было давным-давно.

Я заснула уже на рассвете и проснулась часа через три. Было 6 июня. В три часа пополудни доктор Дерби вызвал нас с Эдит к себе.

– Я только что получил информацию, что морская пехота выступает в пять, направляясь в леса. Боюсь, что жертв там будет много, поэтому хотел бы оставить машину скорой помощи возле деревни Белло. Нора, вы умеете водить автомобиль? – спросил у меня доктор Дерби.

– Умею, – ответила я.

Не этому ли учил меня Тим Макшейн в наш с ним первый год, когда я думала, что люблю его?