– Выжила? – с насмешкой переспросила она. – Я не просто выжила. Я взяла над ними верх. Мы победили, Нора. Мы с твоей бабушкой победили, и лучшее этому доказательство – вы. Мы вырвались оттуда. Плюнув напоследок им в глаза, Нора. Мы правда сделали это.

– Вы были такой смелой, бабушка Майра, – восхитилась я.

«И по-прежнему такой остаетесь», – добавила мысленно, потому что знала: некоторые женщины в Бриджпорте укоряли Майру за то, что она живет одна, перешептывались о ее «прошлом» и разных «друзьях-джентльменах». Но тетя не обращала на это внимания.

Она развернула сверток и достала оттуда красную шелковую шаль, взмахнув в воздухе бахромой. Она рассказала, что это подарок одной чернокожей женщины, которая приютила нашу семью, когда она из Ирландии приплыла в Новый Орлеан.

После ухода бабушки Майры я зашла в спальню, накинула на плечи шаль и в таком виде вышла в гостиную. Увидев меня, Генриетта разразилась хриплой бранью. Это дерзкое кокетство! Я позорю ее! Я заплакала, и мама увела ее в спальню. Бабушка Онора сделала мне чашку чая, а потом сказала: если я действительно собираюсь носить шаль бабушки Майры, было бы неплохо позаимствовать у той и немного ее неукротимого духа, а потом рассказала остальную ее историю до конца. О том, как Мерзавец Пайк, их лендлорд, на самом деле хотел взять бабушку Онору в день ее свадьбы и… У бабушки язык не поворачивался произнести нужное слово.

– И – что? Изнасиловать тебя? – подсказала я.

Она кивнула.

– И тут вперед вышла твоя бабушка Майра. Она тогда была молодой вдовой и ждала ребенка от своего погибшего мужа. Она заняла мое место. Если бы она этого не сделала, Онора, ты, возможно, не сидела бы сейчас здесь. Потому что твой дед был горячим молодым человеком и очень смелым. Он вполне мог пойти за мной к сыну того лендлорда, который был военным и которому было позволено застрелить любого, кто нападет на него.

Когда сестра Генриетта, чернокожая монашка, которая помогла им в Новом Орлеане, узнала эту историю, она подарила бабушке Майре эту красную шаль как знак уважения и защиты.

– Она твоя тезка, – сказала я Генриетте, когда позже пересказала ей бабушкин рассказ.

– Заткнись, – огрызнулась сестра.

Все они уже умерли – и бабушка Онора, и бабушка Майра. Завела бы я любовную связь с Тимом, если бы они были живы?

Иногда, вернувшись после очередного свидания с Тимом, я проскальзывала в спальню, накидывала на плечи гладкий красный шелк и начинала молиться за бабушку Майру. Что я делаю? Неужели я поверила, будто чувства его изменились и мы поженимся? И вообще, хочу ли я сама за него замуж? Тим был мошенником, тут все просто и ясно. Он накачивал своих лошадей наркотиками и играл на скачках, а всего остального я даже знать не хотела. Быть падшей женщиной, когда об этом никто не знает, – это одно, но быть миссис Тим Макшейн?.. Стоит ли ребенок таких жертв?

Очень скучая по Агнелле, я все же радовалась, что она ушла в монастырь. Мне было бы трудно врать ей. Порой мне хотелось во всем признаться Розе, но она пребывала в глубокой депрессии: у нее случилось три выкидыша подряд, а единственный ребенок, мальчик, родившийся два месяца назад, прожил всего час. Я пошла с Розой, чтобы организовать похороны для этого бедного создания, но отец Салливан сказал, что похорон быть не может, поскольку дитя было не крещенным. Я твердила ему, что отец младенца сам лил воду ему на голову и произнес все нужные слова, пока Роза держала его на руках, говорила, что все ангелы на небесах примут любого ребеночка Розы Маккейб Ларни с распростертыми объятьями. И все же он отказал нам. Ох уж эти священники! Если бы он только знал, что каждое воскресенье я ходила на причастие, «имея половые сношения с мужчиной, не являющимся мне мужем».