Вокруг пальца - Йон Колфер (2013)

Глядя на нее, стоящую там, такую опустошенную, лишенную сияния, окружавшего ее, когда она была девушкой, и угашенного этим чудовищем Кармином, я осознаю, что процентов на 60 верю, что она невинна, а остальным 40 процентам насрать.

Чего бы то ни потребовало, эта женщина будет счастлива.

– Я здесь, София, – говорю я, загребая ее в объятья, и она кажется меньше, чем всего несколько минут назад. Радикальный план потери веса: «Выработайте психоз и склонность к смертоубийству и смотрите, как фунты тают на глазах».

– Мы справимся, – приговариваю я. – Я не ухожу.

– Трогательно, – замечает Ронни, уже стоящая в комнате, запустив большие пальцы в шлевки ремня.

Я бросаю на нее ядовитый взгляд.

– Эта сцена доставила вам то наслаждение, на которое вы рассчитывали, детектив?

Ронел хмурится:

– Нет, вовсе нет, Дэниел. Я тут закрываю «висяк», что должно увенчать меня лаврами, а ты вызываешь у меня чувство, будто я застрелила эту клизму Кармина своей рукой. Ты разве не знаешь, что злорадство – одна из завлекаловок этой работы?

Я прижимаю Софию покрепче:

– Извини, что обоссал тебе день славы, но это и есть персона, о которой мы говорим.

София хлопает меня по груди:

– Кармин тоже персона. Если я ему что-нибудь сделала, то должна за это ответить.

Я не вижу никакого способа избавить Софию от визита на Полис-плаза для допроса. И показываю Ронни указательный палец.

– Только дай мне секунду, лады?

– Я дам тебе аж десять, зануда. А потом вызываю подкрепление.

София отшатывается от меня:

– Ты должен отпустить меня, Дэн.

Я хватаю ее за плечи, глядя ей глаза в глаза:

– Ладно, дорогая. Тебя посадят в машину и отвезут в город для допроса. На самом деле они просто шарят впотьмах, потому что у них нет ничего, кроме телефонного звонка пьяной биполярной женщины, которая даже ничего об этом не помнит. Не говори ни слова, пока я не привезу туда адвоката, но даже после этого вся твоя история – «Я не помню». Уяснила?

– Я не помню, – повторяет София, а затем пытается выдавить из себя отважную улыбку.

Сердце у меня падает. София будет говорить все, что я велю, пока дверь комнаты для допросов не захлопнется за ней, и тогда она скажет все, что велит ей депрессия. Я чувствую, как конечности у меня покалывает, а периферию зрения поглощает тьма, и на секунду понимаю отчаяние Софии.

– Всё в порядке, малыш, – говорит она, поднимая руку, чтобы погладить меня по щеке. – Так оно лучше.

Ронни похлопывает по своим наручникам, и я понимаю, что мое время истекло. Если я не отпущу Софию прямо сейчас, кандалы будут извлечены и подкрепление ринется вверх по лестнице.

– Только продержись до меня, дорогая, – прошу я, чувствуя, что более готов расплакаться, чем когда-либо. – Продержись до моего подхода.

– Продержусь, Дэн, – обещает она, и я понимаю, что все кончено. Теперь она подпишет договор с дьяволом, только бы напроситься на наказание, которого она, по мнению ее расстройства, заслуживает.

Ронни берет Софию за запястья и мягко увлекает от меня, когда я замечаю фигуру у двери, и мое кельтское шестое чувство уведомляет меня, что сейчас все усугубится.

Куда уж к чертям тут усугубляться?

* * *

Мужик в дверном проеме выглядит так, будто его уделали в говно обезьяны. Волосы с одной стороны взъерошены, а с другой уложены в безупречную челку. На нем лазурный костюм с самыми натуральными золотыми эполетами – то ли ретро, то ли жестокое опережение вихляний моды, – а его мясистую верхнюю губу украшают усы а-ля Принс, извивающиеся в такт его тяжелому дыханию. Физически он особой угрозы не представляет, разве что вцепится мне в рожу и задушит своим пивным духом, но почему-то вид этого сального субъекта гасит последнюю искорку надежды, которую я пестовал, что сегодня дела могут обернуться к лучшему.