Вокруг пальца - Йон Колфер (2013)

– В общем, пилюли и мазь, а со временем и укол раз в неделю. Этот куст портит мужику жизнь. Так что в один прекрасный день мужик звонит своему красавцу другу-сердцееду, живущему за океаном.

Ага, туман рассеивается.

– И говорит ему все о кусте, пилюлях и остальном своем все более сложном образе жизни.

– И что говорит друг?

– Прежде всего друг называет его орудием, а потом говорит мужику, что у того есть два варианта на выбор. Либо он спалит этот куст до корней, что не очень-то практично, так ведь?

– Либо?

– Либо переберется подальше от этого долбаного куста – туда, где пыльца до него больше не доберется.

До меня доходит. Я – мужик, а Майк – куст.

Саймон считает, что мне надо переехать.

Или он только что посоветовал мне спалить куст.

Другие интерпретации мне в голову не приходят.

Что ж, раз это устраивает Иисуса…

Глава 10

Пару часов спустя я вселяюсь в «Клойстерс Инн» через дорогу от автобусной станции. Я взял номер на двоих с одной кроватью для меня, а второй – для моего тайника оружия, обитающего в одной из камер хранения станции. Я нахожу, что хранить сумку с незаконным оружием дома не вполне благоразумно.

Мой клад оружия и чемоданов денег выложен на стеганое одеяло, и я сижу, таращась на него, будто доллары и стволы подскажут мне, что с ними делать.

«Потрать нас на дерьмо, которое тебе не требуется», – подсказывают деньги.

«Застрели суеглотов», – настаивает «Глок-9».

Маловато от вас проку, ребята. Почитай что никакого.

Винтовка «кастом шарпшутер», купленная мной в Чайна-тауне у алжирца – если можете поверить в такую комбинацию, – прочищает горло-ствол, чтобы заговорить. «Дэн. Тебе всего-то надо вогнать «Старлайт» мне в зад и дожидаться в саду Майка, пока он не покажет физиономию. И устроить этому ублюдку острейший приступ изжоги».

– Ты это слышал? – спрашиваю я у пристыженного «глока». – Вот это я называю настоящим советом. Я так рад, что ты здесь, «шарпшутер», потому что если б не ты, я выжил бы из ума.

Пять минут спустя я получаю эсэмэску от Саймона.

Дэниел. Надеюсь, ты не беседуешь со своими пушками. Помни, мы об этом говорили. Возлагать вину на винтовку – отнюдь не признак здоровья.

Что за нелепость! Я ни в жисть не возложу вину на «шарпи», ни за что. Во всем виноваты гребаные пули.

* * *

Я отправляю куртку в экспресс-чистку, выставляю ботинки наружу, чтобы их почистили, понемногу прокладываю путь через поднос с углеводами, а затем ложусь на свою кровать. Подумывал, не прикорнуть ли рядом с оружием и наличкой, но это выглядело бы странновато, если б вдруг нежданно нагрянула с уборкой горничная. Мне требуется какое-то время, чтобы прокрасться в туманный регион предзабытья, но когда сон неминуем, все мое существо с радостью расслабляется. Это мое любимое время суток – когда я не вполне бдителен и не могу сосредоточиться на своих проблемах. Чтобы добраться до этого места, обычно требуется:

2,5 л пива.

Одна таблетка снотворного.

Трансатлантический перелет.

Или телемарафон. Мы с Зебом однажды смотрели «24 часа»[68], весь третий сезон за один присест. По-моему, у меня образовались пролежни.

И как раз перед тем, как на меня нисходит сон, я осознаю, что сильнейшее чувство в сердце Макэвоя сейчас – одиночество.

Блин.

Я думал, номером один будет страх. Или гнев на всех, кто кидает разводной ключ в движок моего выживания.

Одиночество.

Ха.

– Одиночество, – говорю я «шарпи». – И хто бы удумал?

* * *

У меня есть несколько повторяющихся снов, приходящихся примерно на четыре из семи ночей. Три касаются папы и Дублина, и я просыпаюсь в ужасе, потому что бо́льшая часть тамошнего дерьма произошла на самом деле. Четвертый кошмар – мое подсознание, пытающееся проявить деликатность.