Шесть пробуждений - Мер Лафферти (2017)

Поколения тому назад Мария Арена решила, что клонирование дает ей превосходную возможность изучить все, что ее когда-либо интересовало. «Недостаточно времени» – для клона такая причина не существовала. У нее было только время, и она использовала его с наибольшим толком, чтобы изучать все то загадочное, что ее интересовало.

Изучая влияние еды на культуру, она написала диссертацию о чае. Чай изменил мир, и, если бы неодушевленные предметы вдруг ожили, чайники, которые можно найти в кабинетах всех мировых лидеров, не сомневалась Мария, оказались бы лучшим и надежнейшим источником информации.

Если, конечно, чайники не были главами агентурных сетей. В таком случае они уничтожили бы мир изнутри.

Она почувствовала, что ее предали, когда общепризнанно либеральный руководитель заставил вычеркнуть положение об антропоморфных чайниках, устраивающих мировой переворот. Он хладнокровно дал ей адрес главы кафедры литературного творчества, и тогда она наконец воспротивилась. Несмотря на разочарование, Мария сохранила копию своего текста – по привычке.

Любовь к еде – к ее истории и потреблению – заставила ее стремиться занять одну из низших должностей – «младшего механика» корабля, что означало «мастер на все руки», на камбузе тоже. Если, конечно, управление пищевым принтером можно назвать приготовлением еды. Стресс от пробуждения накладывался на стресс от вида трупов вокруг них всех, и Мария очень быстро поняла, что капитан права: экипажу понадобится еда и ей как можно скорее нужно наладить пищевой принтер.

На кухне, как и в секции клонирования, если и были физические свидетельства преступления, отказ гравитационного двигателя все их уничтожил. Повсюду валялись чашки и тарелки. Казалось, большую часть грязной посуды просто свалили в аппарат рециклирования.

Она приберет потом. Прежде всего еда. Мария подошла к пищевому принтеру. Массивная машина обладала способностью синтезировать любую пищу, какую ей удалось проанализировать на молекулярном уровне. А это означало, что она, как и автопилот Хиро, работала почти самостоятельно. Но в ее работу мог вмешаться РИН. Если, конечно, он когда-нибудь очнется.

Мария коснулась консоли, и машина загудела, ожила, внутри загорелись огоньки, осветилась панель ввода. Мария попыталась добраться до учетных записей, но, как и все прочее, эти записи были стерты. Вредитель уничтожил даже записи принтера.

Плохо.

Она попыталась запрограммировать простейший крекер, приветствие всех пищевых принтеров – «А вот и я». Принтер загудел и начал сплетать внутри молекулярные цепочки, чтобы изготовить еду. Но только получился не крекер.

Принтер готовил что-то похожее на веточку зелени – пышную, свежую. Мария нахмурилась. Она подождала, пока принтер закончит работу и выдаст результат.

Растение она не узнала. Определенно не базилик и не душица. Она понюхала веточку, но не уловила никакого знакомого запаха.

Еще одна попытка, на этот раз белок: цыпленок.

Очень быстро стало очевидно, что принтер снова создает какое-то растение. Вернее, то же самое растение.

Мария взяла веточку и рассмотрела. Листики мелкие, похожие на листья папоротника. Она открыла рот и поднесла их к губам, прикидывая, стоит ли пробовать. Но вспомнила о рвоте, плававшей по секции клонирования, и передумала. Нашла на стене кнопку интеркома и вызвала медицинский отсек.

– Доктор? – спросила она. – Ты там?

– Говори, Мария, – ответила Джоанна.

– У нас проблема с пищевым принтером.

– Не уверена, что могу помочь, – сказала Джоанна с досадой.

– Похоже, меня отравили, – сказала Мария. – Пищевой принтер не желает синтезировать ничего, кроме какого-то растения. Все пищевые программы стерты, как прочие записи.

Врач выбранилась.

– Неси сюда. Пропущу его через экран токсичности. Заодно прихвати образец воды.

– Поняла, – сказала Мария.