Дочь Сталина - Розмари Салливан (2015)

Светлану провели в отдельный коттедж для гостей и сказали, что миссис Райт будет ждать ее к обеду в своем доме. Поскольку у Светланы не было вечернего платья, обязательного на официальных приемах в Талиесине Вест, Иованна принесла ей свои. Несколько ярких изысканных созданий из шифона и шелка появились в ее комнатах, но Светлана еще слишком стеснялась надевать подобные наряды, поэтому осталась в своем коротком зеленом платье.

Светлана чувствовала себя не на месте. Дамы в вечерних туалетах, мужчины в смокингах, уже ждали возле горевшего камина. Вошел высокий, темноволосый человек, и хозяйка представила его ей. «Светлана, – это Уэс. Уэс, – это Светлана», – сказала Ольгиванна, которая, кажется, надеялась снова связать их имена вместе. Ему было за пятьдесят, он был одет в песочного цвета смокинг, фиалковую рубашку с оборками, на шее висела массивная золотая цепочка с кулоном, а пальцы были украшены многочисленными кольцами. Он напоминал петуха, но глаза его были спокойными и даже печальными. Светлана вовсе не ожидала встретить вдовца давно умершей дочери Ольгиванны.

В столовой старинные китайские вышивки украшали каменные стены. На столе стояли золотые приборы и хрустальные бокалы. Букет цветов посередине стола представлял собой образец тонкого вкуса. Светлана сидела рядом с Питерсом, который оставался спокойным и почти все время молчал. По его лицу она немедленно сделала вывод, что он «грустный, одинокий и очень несчастный». Даже в своем «безумном костюме» он выглядел каким-то «благородным» и отличался от остальных.

Хотя прием был организован в ее честь, весь вечер Светлана чувствовала, что ей здесь не место. Она и понятия не имела, кем были молодые люди с интеллигентными лицами в ярких рубашках с оборками, прислуживающие за столом, и даже кем были остальные гости. Но еда была очень вкусной, а все вокруг – роскошным. Светлана решила позволить себе наслаждаться этой экзотикой. В конце концов, билет в Сан-Франциско лежал у нее в сумочке.

На следующее утро Уэсли Питерс постучал в ее дверь и сказал, что Ольгиванна велела показать ей Талиесин. Во время этой экскурсии он, все еще вдохновленный концепцией органичной архитектуры Райта, объяснял, как массивные низкие постройки с плоскими крышами, горизонтальными линиями и тяжелой каменной кладкой вписываются в пустынный ландшафт. Питерс сказал, что Райт и его ученики построили эти дома своими руками, таская огромные камни со склонов холмов. Светлана смутилась. Ей эти строения показались мрачными, «как античные могилы».

Ее гид был очень «вежливым и знающим» и, казалось, получил «старомодное воспитание». По дороге в Скоттсдэйл, сидя в «кадиллаке», Светлана почувствовала, что «трудно было не поддаться его вежливости». Его молчание и спокойствие говорили ей о робости. «Я вдруг почувствовала надежность и покой рядом с этим человеком; нечто, чего я не испытывала уже многие годы – знак, куда более значительный, чем слова».

В Скоттсдэйле Питерс показывал Светлане лавки с ювелирными изделиями работы индейцев Западного берега. Она хотела купить колечко как память об этой поездке, и он настоял на том, чтобы выбрать хорошее кольцо. Когда Светлана надевала его на палец, что-то пронзило ее, в голове пронесся странный вопрос: «А не выйду ли я замуж за этого человека, и я испугалась этой мысли. Ничто не было мне столь дорого и важно в то время, как моя только что обретенная независимость и свобода. Больше всего пугало отсутствие внутреннего сопротивления, твердого и решительного «нет!» Это была опасность».

По пути назад в Талиесин Питерс почти все время молчал. Она смотрела на него: «Неважно, что он говорит; мы не болтаем, я просто сижу рядом с ним». Он напоминал Светлане Браджеша Сингха, который тоже говорил мало. «В нем был тот же самый дух тишины, мира, внутренней чистоты». Она в панике говорила себе: «Не ввязывайся в это… Ты должна быть осторожна! Ты должна быть осторожна!» Светлана начала с нетерпением ждать дня отъезда.