От известия о самоубийстве Косинского Светлана утратила связь с реальностью. Она жила без денег в сером дождливом Лондоне и не имела ни малейшего понятия, какие карты сдаст ей судьба в будущем. В один из майских дней она поднялась на Лондонский мост и уставилась на грязную воду Темзы внизу. Борясь со своей задирающейся узкой юбкой, Светлана попыталась взобраться на перила. Но тут сильная рука стащила ее обратно на тротуар. Она едва успела заметить коренастую фигуру похожего на ирландца седоволосого человека с красным лицом в темном плаще, который, предотвратив ее падение с моста, уходил прочь. Два молодых констебля подхватили ее и усадили в полицейскую машину. По дороге к ней домой, они болтали, обсуждая футбольный репортаж, идущий по радио. Полицейские доставили ее до самой двери и, прощаясь, строго сказали: «Никогда так больше не делайте!» В ту ночь, лежа в постели, она пыталась надеть себе на голову пластиковый пакет, но лишиться таким образом жизни у нее не получилось. Она уснула. На следующее утро все произошедшее уже казалось ей бредом и кошмаром.

Когда позже на той же неделе Ольга встретилась с матерью во время их обычного обеда в пабе, та ей сказала, что пыталась покончить с собой. Она сказала это между прочим, как будто о прогулке в парке. Но что-то неуловимо изменилось. Теперь Светлана понимала суть самоубийства. Это было тем, что случается в моменты сумасшествия по безумным причинам. Например, был мрачный день, шел дождь, твой зонтик ветер вывернул наизнанку, кто-то не пришел на назначенную встречу – и такие вещи запускают лавину отчаяния. «Надо быть вне себя, злой как черт, на кого-то или на что-то, или на все на свете». Отец Светланы прикрикнул на ее мать во время ужина: «Эй, ты!» Если бы Наде не удалось убить себя в тот же вечер, на следующее утро все могло быть как обычно. Светлана вспоминала, как няня рассказывала, что тело ее матери нашли в такой позе, что, казалось, она, умирая, ползла к двери, как будто раскаиваясь в совершенном. Может быть, Надю можно было еще спасти.

А тогда, в пабе, Светлана даже пошутила при Ольге: «Никогда не надевай узкую юбку, если захочешь покончить с собой». Ольга считала, что теперь Светлане стал понятен гибельный порыв ее собственной матери. Самоубийство могло стать для нее просто импульсивным действием, и никого, кто смог бы ее остановить, не оказалось рядом. Ольга почувствовала, что Светлана, наконец, простила свою мать за то, что та покинула ее.

В июле того же года Ольга решила слетать в Висконсин, взяв отпуск в банке, где она работала. Она хотела вновь попытать счастья со своим отцом и удивить его своим появлением. Но за неделю до поездки Ольга узнала, что у Уэса случился инсульт. Когда она прибыла в Талиесин вечером 16 июля, отец уже был без сознания и скончался следующей ночью. Ольга немедленно позвонила матери, чтобы сообщить об этом. Светлана не плакала, но все время повторяла: «О, Боже, о, Боже, он был такой хороший…» Потом ее голос затих, как будто она оставила телефонную трубку на стойке бюро и ушла куда-то».

В своем убогом лондонском жилье, предоставленном благотворительной организацией, Светлана плакала по бывшему мужу: «Я не знала, что он все еще был так глубоко во мне. Он был хорошим человеком во многих отношениях. Это все те нехорошие чувства, что поглощали нас в Талиесине и других местах – зависть и ненависть – уничтожили возможность нашей счастливой семейной жизни». Она думала, что Ольга чувствовала то же самое. Дочь поняла, что любила отца, после того, как он умер.