Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс (2013)

– Двойной заряд. Одна пуля раздробила ему правую ладонь, другая попала в левое предплечье. Паре[6] ампутировал несколько пальцев, но Колиньи будет жить. Стрелок принадлежал к фракции Гизов. Мы с Рецем с тех пор глаз не сомкнули. Бесчисленные встречи, заседания, переговоры. Как назывался тот узел, который разрубил Александр Великий?

– Гордиев.

– Примерно то же самое предстоит сделать моему господину.

– А у него есть подходящий меч?

– Король – вот его меч. Если Рец сможет извлечь его из ножен. Ладно, расскажи о своей жене.

– Ее пригласили на эту проклятую свадьбу.

– Действительно проклятую.

– Я задержался на неделю. Мне стоит беспокоиться за ее безопасность?

Гузман снова пожал плечами, словно речь шла о пустяках.

– Париж кишит головорезами, но об убийстве знатной дамы, приглашенной на свадьбу, я бы слышал, – успокоил он старого друга. – С другой стороны, чем раньше она окажется в одной комнате с тобой, тем лучше. Могу я спросить, кто она?

– Графиня из старинного сицилийского рода. Ее поместье, Ла Пенотье, находится в провинции Гиень. Она должна была музицировать на балу у королевы Екатерины вчера вечером.

– Музыки не было. Бал отменили из-за покушения.

Тангейзер принял эту горькую иронию молча.

– Место, где поселили Карлу, знает один стюард из Лувра. Кристьен Пикар, – продолжил он после паузы.

– Не слышал о таком. Во дворце тысяча с лишним слуг, а с этой свадьбой и того больше. Держись меня, – Эстраменьо кивнул на дверь ниши. – Когда они там кончат плести свои интриги, мы поедем во дворец. Собирается ближний круг, чтобы разрубить узел.

Из двери вышел красивый мужчина лет пятидесяти в светло-сером камзоле, расшитым золотом. Вид у этого человека был усталый, но от него исходило ощущение силы. Чувствовалось, что это личность, играющая в кости с историей.

– Один из твоих старых приятелей, Гузман? – поинтересовался он у испанца.

– Ваша светлость, позвольте представить вам Матиаса Тангейзера, Cavaliere di Malta[7], не имеющего равных даже среди этого славного братства, – торжественно объявил Эстраменьо. – Мы вместе противостояли нечестивым туркам на Кастильском бастионе.

Рец поклонился:

– Альбер Гонди, герцог де Рец.

– Для меня это честь, ваше сиятельство. Матиас Тангейзер, граф де Ла Пенотье, – представился госпитальер.

– Нет, это для меня честь. Лучшие из нас склоняют головы перед подвигом Мальты. Как сказала сама королева, это «величайшая из всех осад». – Итальянский герцога был безупречен. – Прошу извинить, но меня ждут во дворце.

– Так случилось, что у меня там тоже есть дела, – произнес Матиас.

Альбер Гонди пристально посмотрел на него. Откровенность просьбы говорила в пользу Тангейзера.

– Я провел здесь довольно много времени, обмениваясь ложью и полуправдой с людьми, чья честность сомнительна, – заявил Рец. – И оценю мнение человека со стороны, не затронутого интригами двора. Езжайте со мной. И если вы не против, по пути я спрошу у вас совета.

– Я не испытываю особой неприязни к гугенотам, – предупредил его иоаннит.

– Это хорошо, – сказал герцог. – Я тоже.

На окнах кареты Реца были муслиновые занавески. Мешочки с лавандой и надушенные подушки позволяли Тангейзеру дышать, не стискивая зубы от отвращения. Ему редко приходилось пользоваться каретами, и он считал их неудобными и предназначенными в основном для женщин, однако в Париже это был благородный вид транспорта. По дороге кучер щелкал бичом и кричал черни, чтобы она расступилась. Гузман ехал на открытой площадке сзади. Грегуару позволили бежать за каретой.

– Тут недалеко, так что я буду краток, – сказал Гонди. – В городе около двухсот дворян из числа гугенотов – все их предводители, вместе со слугами. Они живут в старых апартаментах Лувра и в соседних Hôtels Particuliers[8].

Герцог произнес это с уверенностью человека, имеющего на руках список.