Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс (2013)

Рыцарь посмотрел, как соединены между собой лодки. Фрагмент цепи толщиной в полдюйма был обмотан вокруг крепительной утки на корме по левому борту, а рога утки продеты сквозь два звена цепи. Концы цепи были скручены на протяжении фута, а затем снова разделялись и цеплялись за рога крепительной утки на носу второй лодки. Позади утки звенья цепи скреплял навесной замок. Обе утки были железными и крепились болтами по обе стороны от центральной части.

Матиас отложил лук и меч, поставил фонарь и вонзил заостренный противовес спонтона в дерево палубы в двух дюймах от болта. Действуя спонтоном, как рычагом, он отколол кусок от доски палубы. Две или три минуты – и болт можно будет выдернуть. Иоаннит посмотрел на реку. Ялик выскользнул из пролива между островами и направлялся к нему.

Он продолжал работать спонтоном, как долотом – короткие, быстрые удары довольно легко отщепляли тонкие полоски дерева, – пока острие противовеса не пробило доску, а затем приподнял основание утки. Передний болт освободился. Тангейзер вогнал острие поглубже и налег на древко, надеясь, что у него хватит сил выдернуть второй болт. Доска заскрипела, но древко спонтона прогнулось слишком сильно. Матиас ослабил нажим и выдернул пику.

Добраться до второго болта мешала скрученная цепь. Рыцарь перешел на нос следующей лодки, откуда было удобнее доставать до крепежной утки. Огонь вокруг лежащего на дне тела сменился густым дымом: гореть продолжали только остатки парусины. Тангейзер вонзил противовес спонтона под задний конец утки, отколол довольно большой кусок доски, а потом откинул щепки. Шаги по дну лодки он почувствовал раньше, чем услышал.

Повернувшись, госпитальер увидел острый конец алебарды, вынырнувший из дыма. Он перехватил древко изогнутым выступом спонтона и отбросил в сторону. Алебарда вонзилась в нос лодки, и Матиас, выпустив из рук спонтон, прыгнул вперед, выхватывая кинжал. Он ударил алебардщика слева под ребра, а затем в шею, перерезав ему горло. Теплая кровь брызнула ему на грудь, и труп упал на дно лодки. Тангейзер выдернул кинжал, убрал его в ножны и схватил алебарду, оставив спонтон, который был нужен ему в качестве долота.

По второй лодке на него наступали трое, а за ними, по первой плоскодонке и по пристани, следовали другие. Остальные брели по мелководью по обе стороны заграждения – у носа ближайшей к берегу лодки вода доходила им до бедер.

Матиас наступил на обожженного ополченца, и тело дернулось под его ногой. Он восстановил равновесие, упираясь алебардой в дно лодки, и наступил на покрытое волдырями лицо – пятка его сапога содрала плоть с костей черепа. Затем рыцарь наступил на грудь убитого, и ребра прогнулись под его ногой. Остатки воздуха из легких воспламенили обрывки парусины, и ноги Тангейзера окутал дым. Следующий «пилигрим» остановился, успев поставить одну ногу на корму лодки: челюсть у него отвисла от развернувшейся перед ним картины.

Иоаннит прыгнул вперед, вонзил острие алебарды ему под грудину и отбросил его назад, на других противников. Когда ноги Матиаса коснулись дна лодки, лезвие алебарды освободилось от груза, и он повернулся всем корпусом, ударив наотмашь следующего ополченца. Лезвие вошло в его череп сбоку, через глазницу и переносицу, и глазное яблоко выпало из глазницы. Тангейзер вскрыл его череп легко, словно колол дрова.

Он злился на этих идиотов: их бестолковость оскорбляла его, а их жизни не стоили и одной секунды его времени, потраченного на то, чтобы их убить.

Уклонившись от пики, направленной в него со стороны воды, госпитальер подождал, пока острие пройдет мимо его груди, и ударил алебардой через борт по голове ополченца, над ухом. Удар был не очень точным, но тяжелое лезвие разрубило голову, словно картофелину, и через основание шеи вонзилось в верхние ребра.

Эти псы – не враги, а жертвы.