Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс (2013)

– Юсти! Стой там! Я иду! – закричал иоаннит своему юному другу.

Он шагнул вперед, вытянув руку, чтобы остановить поляка. Но парень приближался, бледный от потери крови, решимости и страха, словно охваченный желанием погасить злобу, в которой тонул весь мир, – погасить своим телом, как гасят огонь песком. Казалось, что для него в этом заключается искупление грехов. Юноша был прекрасен – в отличие от мира. В руке он сжимал меч Матиаса.

Рыцарь бросился к нему:

– Юсти! Стой! Иди назад! Назад!!!

Поляк встал на кормовую банку, чтобы переступить на нос следующего плашкоута и взмахнул здоровой рукой, пытаясь сохранить равновесие. По эту сторону цепи край борта блестел от свежей крови. Башмаки мальчика тоже были в крови, и его правая нога, коснувшаяся носа лодки, скользнула вперед. Вторая рука, которой мешало нормально действовать пробитое плечо, дернулась. Если бы не рана, молодой гугенот удержался бы на ногах, но боль сделала его тело непослушным. Неловко повернувшись, Юсти упал в реку, ниже по течению, и исчез под водой.

Тангейзер в два прыжка преодолел расстояние до носа лодки, бросил алебарду и перегнулся через борт. Лук Алтана врезался ему в грудь. Над водой появилась рукоять меча, и госпитальер, протянув руку, схватил ножны и потянул их на себя. Показалась рука Юсти, затем голова и плечи. Он хватал ртом воздух. Рука мальчика заскользила по ножнам – течение пыталось унести его. Охваченный отчаянием, Матиас закричал ему в лицо:

– Хватайся, парень! Держись крепче!

Потом он почувствовал, как задрожал корпус лодки – в нее прыгнули «пилигримы». Послышался звук приближающихся шагов. Тангейзер схватил рукоять меча и снова крикнул:

– Я вытащу меч! Держись за ножны, как за веревку!

Им обоим будет легче удерживать мягкую кожу ножен. Иоаннит вытащил меч и, убедившись, что Юсти держится за него, оглянулся. Оружия рыцарь не показывал – во время схватки инстинкт у него всегда опережал разум.

Первый «пилигрим» занес меч над головой и пробирался среди тел на дне лодки. За ним шел ополченец с пикой, острие которой торчало в двух футах впереди первого, справа от него. Разумный боевой порядок, оценил Матиас, а по сравнению с его собственной позицией просто превосходный. Но если с силой отбить пику второго «пилигрима», ее древко прижмется к боку первого и заставит его отклониться в сторону, хотя и совсем немного.

Тангейзер взмахнул мечом слева направо, над острием пики, направленной ему в ребра, и одновременно вскинул ногу, ударив ребром ступни по древку снизу вверх. Пика прошла в нескольких дюймах от его головы, а меч вонзился в подмышку первого «пилигрима», разрубив его ключицу. Мышцы груди и спины отделились от руки, и раненый повалился набок, выпустив меч из разжавшихся пальцев. Госпитальер по инерции развернулся и широко раскинул руки, и ополченец с пикой упал на него, прижав своим весом к борту.

Первый «пилигрим» перехватил пику и попытался прижать древко плашмя к шее рыцаря. Тот нырнул под древко и получил удар по макушке. Чувствуя вес все еще державшегося за ножны Юсти, он выпрямился, просунул голову между рук противника и вонзил зубы в его нижнюю губу. Ополченец закричал, и Тангейзер закрыл глаза – по его щеке потекла слизь. Кровь, борода, несвежее дыхание… Он ударил мечом снизу и почувствовал, как острие вспороло бедро врага. Древко пики, прижимавшееся к лопаткам Матиаса, упало, и пальцы «пилигрима» вцепились ему в горло. Иоаннит сильнее сжал зубы и замотал головой, как собака. Губа порвалась, и «пилигрим», освободившись, отпрянул и убрал руки с горла Тангейзера. Острие меча добралось до его бедренной кости, и он с криком рванулся вдоль борта. Рыцарь сплюнул и пронзил мечом его сердце. Все это произошло за долю секунды, и левой рукой он по-прежнему чувствовал вес Юсти, вцепившегося в ножны. Третий «пилигрим» приближался, подняв меч.