Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник) - Генри Райдер Хаггард (1885, 1887,1906)

— Да, Королева ночи, сановники, жрецы и народ, собравшийся здесь, — продолжила Нилепта спокойным тоном, — перед вашим лицом я беру в мужья этого иностранца! Разве я, королева, не свободна выбрать себе в мужья человека, которого люблю? Я имею на это такое же право, как всякая девушка в моей стране. Да, он завоевал мое сердце, мою руку и трон, и даже если бы он не был знатным лордом и красивейшим мужчиной, не имел столько мудрости и познаний, если бы он был простым нищим, то и тогда я бы отдала ему все, что у меня есть, все!

Она взяла руку сэра Куртиса и, с любовью взглянув на него, спокойно повернулась лицом к присутствующим. Нилепта была так прекрасна рядом со своим возлюбленным! Она была так уверена в себе и в нем, готова на любой риск ради него, на любые жертвы! Так велики были ее обаяние, сила и достоинство, что большинство зрителей, уловив огонь в ее глазах и счастливый румянец на щеках, начало с одобрительными криками восторженно рукоплескать ей. Это был смелый поступок со стороны Нилепты, а народ Цу-венди любит смелость и мужество, даже когда нарушаются традиции.

Народ приветствовал Нилепту. Зорайя, побледнев как смерть и опустив глаза, дрожала в припадке гнева. Ей было невыносимо видеть торжество сестры, отнявшей у нее любимого человека. Я уже говорил, что лицо Зорайи напоминало мне спокойные воды моря в ясную погоду, когда в нем дремлют затаенные силы.

Теперь это море проснулось, затаенная сила вырвалась наружу, испугав и в то же время очаровав меня. Прекрасная женщина в своем гневе всегда представляет интересное зрелище, но никогда в жизни я не видал такого сочетания красоты и ярости.

Обе королевы производили поражающее впечатление. Зорайя подняла свое бледное лицо, зубы ее были крепко стиснуты, а под горевшими глазами залегли тени. Трижды пыталась она говорить, и трижды голос изменял ей. Наконец она овладела собой и, подняв серебряное копье, махнула им. Сверкнуло копье, сверкнули золотые чешуйки туники и темные глаза Зорайи.

— Ты думаешь, Нилепта, — зазвенел ее голос, — что я, Зорайя, королева Цу-венди, допущу, чтобы чужестранец сел на трон моего отца, чтобы его потомство наследовало Дом лестницы? Никогда! Пока в моей груди бьется жизнь, пока у меня есть воины и есть копье, чтобы наносить удары! Кто на моей стороне? Кто за мной? Кто? Передай этого чужестранного волка и его приятелей, совершивших кощунство, в руки жрецов, или… Нилепта, я объявляю тебе войну! Твоя страсть приведет к пожарам и рекам крови! На твою голову падет смерть этих людей, в твоих ушах будут звучать стоны умирающих, вопли вдов и сирот! Я хочу сбросить тебя с трона, Нилепта, Светлая королева, столкнуть к подножию нашей лестницы, потому что ты покрыла позором славное имя нашей династии! А вас, иноземцы, всех, кроме Бугвана, оказавшего мне услугу (и я спасу его, если он оставит своих друзей), — бедный капитан Гуд покачал головой и пробормотал по-английски: «Это невозможно!», — вас я оберну золотыми листами и повешу на колоннах храма как предостережение для других! А ты, Инкубу, умрешь другой смертью!

Она умолкла, прерывисто дыша, потому что ее страсть походила на бурю. Ропот удивления и ужаса пронесся по залу.

— Говорить так, как говорила ты, сестра, угрожать, как ты, я считаю недостойным моего сана и гордости! — произнесла Нилепта спокойным и уверенным голосом. — Если ты хочешь начать войну, начинай, Зорайя, я не боюсь тебя! Моя рука нежна, но сумеет отразить твой удар! Мне жаль народа, жаль тебя, но ты мне не страшна, повторяю тебе! Вчера ты пыталась отбить у меня возлюбленного, моего мужа, того, кого сегодня назвала «чужеземным волком». Ты хотела, чтобы он стал твоим возлюбленным, твоим мужем! — Эти слова произвели сенсацию в зале. — Прошлой ночью ты прокралась, как змея, в мою спальню и хотела убить меня, свою родную сестру, пока я крепко спала…

— Это ложь, ложь! — раздались взволнованные голоса, среди которых выделялся голос верховного жреца Эгона.