– Вы, мисс Джонс, вполне возможно. Но не я!

– Не говори так больше никогда! – серьезно воскликнула Сара Джонс. Но Говарда уже было не остановить.

– Думаете, я не знаю, что между вами и этим Чемберсом происходит? Возможно, вы и считаете меня глупым мальчишкой, но и у глупых мальчишек есть глаза.

Сара не могла скрыть улыбки.

Говард, ты не глупый мальчишка, ты это уже доказал. А что касается Чемберса, то да, он делал мне предложение, но я ему отказала.

Почему? Музыкантишка был бы отличной партией! – Говард все еще очень сердился.

– Эй! – Сара протянула юноше руку. – Говард, да ты, кажется, ревнивый!

– Я готов его убить!

– Ну что ты такое говоришь! Чарльз Чемберс – довольно милый человек. Но любой милый человек не может быть мужем. Я не знаю, понимаешь ты меня или нет.

Говард был слишком горд, чтобы признать, что понимает, о чем хотела сказать Сара, и поэтому он только молча кивнул.

Сара Джонс все еще держала его за руку. Говард притянул ее к себе и положил ладонь на ее грудь. Сара пристально взглянула в глаза Говарду и сказала:

– Того, что сегодня произошло между нами, у меня еще не было ни с кем. Поверь мне, я еще никогда не спала с мужчиной. Я не знаю, зачем я тебе это говорю, но мне просто нужно это сказать.

Признание Сары всколыхнуло в Говарде чувства. Ему казалось, что внутри у него взрываются ракеты для фейерверка и уносят его ввысь. Обуреваемый страстным желанием, он принялся ласкать и целовать Сару. Картер был в восхищении, ибо его сердце наполнялось бесконечным блаженством.

Сара наслаждалась неистовой нежностью своего молодого любовника, словно запретным наркотиком. Когда они наконец разомкнули объятия и вернулись к реальности, Сара сказала:

– Завтра – последний день учебного года. Неплохо было бы, чтобы мы пару дней избегали друг друга. Лишь пару дней, ты меня понимаешь?

– Да, конечно, – растерянно ответил Говард. Он отступил и взглянул на Сару, будто хотел запечатлеть в памяти малейшие подробности ее тела на эти дни: ее лицо, шею, выпуклость грудей, руки и все целиком. Для Говарда теперь не было тайн.

Его взгляд случайно упал на рисунок, который оказался его признанием в любви и стал причиной их взаимной страсти. Он не мог не рассмеяться. И когда Сара заметила, куда он смотрит, то тоже не смогла сдержаться от смеха. Оба веселились от всего сердца.

– Надеюсь, – хихикнула Сара, – действительность, в отличие от фантазии, тебя не очень разочаровала.

Говард в смущении потупил взгляд и, стесняясь, ответил:

– Реальность намного превзошла мои фантазии, мисс Джонс!

На прощание Сара поцеловала Говарда в лоб. Они поодиночке вышли из библиотеки, сначала Говард, потом Сара. Говард вскочил на свой новый велосипед, который он недавно купил, и жал на педали так, будто за ним гнался сам дьявол. Но вечерняя жара не могла остудить его тело. Он готов был ликовать от радости. Это была та страсть, то безудержное рвение, когда видишь перед собой лишь одну цель – овладеть объектом обожания.

Когда Говард вернулся в дом на Спорл-роуд, он, казалось, был другим человеком. Он стал взрослым, стал мужчиной. С детства он мечтал о том, чтобы его любила высокая, красивая, темноволосая женщина. Точных образов у него никогда не было, но до сегодняшнего события он был достаточно несчастным, чтобы тосковать по этому неизвестному чувству любви, страсти.

Фанни и Кейт, для которых перемены в Говарде не остались незамеченными, не задавали лишних вопросов. Они знали, что юноши в его возрасте никогда не говорят правду в ответ на расспросы об их душевном состоянии. Да и что ему было говорить? Признаться: «Я люблю свою учительницу»? Или даже: «У меня с ней роман»? Его бы не восприняли серьезно, да и Говард не мог винить их в этом.