Иметь и не иметь. Пятая колонна (сборник) - Эрнест Хемингуэй (1937, 1938)

Знаете, чего он выкинул? Он вернулся, тайком прошмыгнул на борт через люк на баке, оттуда в каюту и завалился спать. С собой прихватил пару бутылок. Заскочил в первый попавшийся бодэга[4], где взял спиртного, и вернулся на лодку. Когда я запустил мотор, он было проснулся и сейчас же заснул. А когда я остановился и лодку начало мотать, он, видите ли, обеспокоился.

– Гарри, – заявляет, – я знал, что ты меня отвезешь.

– К чертям? Охотно, – говорю я. – Ты даже в судовой роли не записан. Ты у меня сейчас за борт прыгнешь.

– Старый ты шутник, Гарри. Землякам в беде друг за дружку держаться надо.

– Болтун ты, – говорю. – Да кто тебе верить возьмется, когда ты проспиртован?

– Нет, Гарри, я человек надежный. Вот испытай, тогда увидишь, до чего я надежный.

– А ну-ка дай сюда обе бутылки.

Он притащил ром, я отхлебнул из уже початой, а потом убрал бутылки в ящик возле штурвала. Смотрю на Эдди и думаю: жаль его. И жаль, что придется делать то, без чего не обойтись. Проклятье, ведь я помнил его, когда он был еще человеком.

– Так что с мотором, Гарри?

– Мотор-то в порядке.

– А что же случилось? Ты чего на меня так смотришь?

– Эх, брат, – сказал я, и мне было жаль его. – Плохи твои дела.

– Ты к чему клонишь?

– Да сам еще не уверен, – говорю. – Обмозговать надо.

Мы там еще посидели, но разговаривать с ним мне больше не хотелось. Тяжело говорить с человеком, когда ты уже знаешь. Чуть погодя я слазил вниз за помповиком и винчестером тридцатого калибра, которые всегда держал в каюте, и, не вынимая из чехлов, подвесил их под потолком рубки, где обычно мы вешаем удочки, над самым штурвалом, чтобы были под рукой. Я их держу в чехлах из овчины, вывернутой внутрь коротко стриженной шерстью, которая пропитана маслом. А по другому на борту от ржавчины не уберечься.

Разблокировал затвор помповика, передернул его несколько раз, набил до отказа и передернул еще разок, чтобы дослать в ствол. На винчестере загнал патрон в патронник и заправил весь магазин. Из-под матраса достал «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра, который остался у меня со времен службы в полиции Майами, разобрал, почистил, смазал, зарядил и повесил в кобуре себе на пояс.

– Что, черт возьми, происходит? – насторожился Эдди.

– Ничего, – говорю.

– Тогда на кой ляд весь этот арсенал?

– А я всегда беру оружие. Отпугивать птиц, если примутся клевать наживку, или стрелять по акулам. И вообще на всякий пожарный, когда ходишь между островами.

– Что случилось, черт тебя дери? – повторяет Эдди. – Что случилось?

– Ничего не случилось, – ответил я. Лодку качнуло, револьвер хлопнул меня по бедру, и я взглянул на Эдди. Пожалуй, спешить не будем, подумал я. Он мне как раз и сгодится.

– Есть одно дельце, – говорю. – В Бакуранао. Придет время, я скажу, что делать.

Загодя ничего рассказывать не хотелось, так как я знал, что он занервничает, перетрусит, и тогда от него проку не жди.

– Гарри, лучше меня ты никого не сыщешь, – говорит он. – Я самый подходящий для тебя человек. Можешь на меня положиться.

Я посмотрел на него – какой он длинный, мутноглазый, дрожащий – и отмолчался.

– Слушай, Гарри. Дай хоть глоточек, – попросил он. – А то трясучка одолела.

Дал я ему отхлебнуть, а потом мы просто сидели и ждали, когда стемнеет. Закат вышел на славу, стоял приятный легкий бриз, и когда солнце совсем закатилось, я врубил мотор и на малом ходу пошел к берегу.

Глава четвертая