Европа. Борьба за господство - Брендан Симмс (2013)

При этом нацистская угроза оказывала непосредственное воздействие на внутреннюю политику стран Европы. Сталин сознавал, что неспособность справиться с этой угрозой изрядно осложнит его власть в собственной стране. «Никакой народ, – заметил он в 1933 году, – не будет уважать свое правительство, если то узнает об опасности нападения и не подготовится к обороне».[1031] Поэтому он старался укрепить свое положение в партии и авторитет среди населения. Хотя истоки его политики обнаруживаются еще до прихода Гитлера к власти, коллективизацию всемерно ускоряли, результатом чего стал голод в Украине в 1933 году. В том же году Сталин развязал преследование своих политических противников, обвиненных в государственной измене; пострадали Лев Каменев, бывший заместитель председателя Совета Народных Комиссаров, и Григорий Зиновьев, сознавшиеся в заговоре против Советского Союза и сотрудничестве с фашистами и троцкистами за рубежом. Началась скоординированная пропагандистская кампания против национальных меньшинств, подозреваемых в сотрудничестве с внешним врагом, особенно на Украине и в Белоруссии.[1032] В Москве политики расходились во мнениях относительно того, как реагировать на действия Гитлера. Вячеслав Молотов, председатель Совета Народных Комиссаров, и ответственный за проведение коллективизации Лазарь Каганович оспаривали разумность политики Литвинова, который пытался сколотить европейский альянс против Гитлера через Лигу Наций. На данный момент Сталин был заодно с Литвиновым, но никто лучше него не знал, что поддержка, которую он приобрел обещанием защищать Советский Союз от внешнего врага, может быть легко утрачена.

Британская и французская внутренняя политика после 1933 года тоже в значительной степени определялась возвышением Гитлера. Жаркое соперничество на выборах в Восточном Фулхэме в октябре 1933 года велось вокруг вопроса о перевооружении, и победил противник увеличения военных расходов.[1033] На всеобщих выборах 1935 года обе ведущие партии возражали – лейбористы сильнее, чем тори, – против крупномасштабного перевооружения армии, а представитель победителей-консерваторов, премьер-министр Стэнли Болдуин, позже признал, что любая другая позиция привела бы к поражению. В основе такого отношения лежал распространенный страх перед воздушными бомбардировками: считалось, что они обернутся сотнями тысяч, если не миллионами жертв среди гражданского населения. О том же говорили депутаты палаты общин в ходе дискуссии о внешней политике и перевооружении; в итоге пресса, парламентарии и общественность во многом ослабили национальную безопасность, настойчиво требуя исключительно расходов на противовоздушную оборону. Ожидалось, Гитлера удастся сдержать и в конечном счете победить посредством морской блокады. Общественность фактически игнорировала соображения европейского баланса сил, а чрезмерный интерес к событиям на континенте воспринимался как «паникерство». В коллективном сознании политика «голубой воды» предшествующего поколения «флотоводцев» стала стратегией «синего неба», призванной минимизировать вмешательство Великобритании в дела Европы.