Европа. Борьба за господство - Брендан Симмс (2013)

Хрущев, со своей стороны, продолжал бороться с неумолимым возвышением Западной Германии. Весной 1957 года боннское правительство официально уведомило Москву о начале реализации военной ядерной программы. Советские аналитики прогнозировали, что через несколько лет бундесвер не только будет насчитывать около полумиллиона человек, но и получит на вооружение атомную бомбу. Неудивительно поэтому, что дипломаты и журналисты сообщали из Москвы о прогрессирующей «паранойе» Хрущева, о его постоянных упоминаниях вероломного нападения 1941 года, упреках в адрес немецкого «реваншизма» и лично Конрада Аденауэра, которого советский лидер считал фигурой наподобие Гинденбурга, «пригревающей» возрождение нацизма.[1253] До полного отчаяния Хрущева, по-видимому, довел очевидный для всех крах Восточной Германии. С 1949 года более 2 миллионов немцев бежали из страны, и этот поток только нарастал. Но Хрущев не смел ни выгнать Ульбрихта, ни даже слишком сурово того критиковать, поскольку следовало помнить о Мао и его требованиях защищать социализм от империалистической агрессии. Лидер Восточной Германии сделался тем самым хвостом, который виляет собакой, и в 1959–1960 годах – подстрекаемый Китаем – он затеял массовую коллективизацию сельского хозяйства. Исход был предсказуемым – дальнейшее сокращение поставок продовольствия, хотя Мао, чтобы выразить свою поддержку немецким коммунистам «на передовой», посылал ГДР еду, в которой остро нуждалось само китайское крестьянство. Если коротко, к концу десятилетия СССР столкнулся с перспективой полного демографического и экономического коллапса ГДР, за которым наверняка последовало бы объединение на условиях Бонна, что привело бы к присоединению «новой» Германии, обладающей ядерным оружием, к НАТО.

У Хрущева оставался единственный козырь – Берлин. Этот город, по его знаменитому выражению, был «тестикулами Запада. Каждый раз, когда я хочу, чтобы Запад кричал, я тискаю Берлин».[1254] В ноябре 1958 года советский лидер выступил с ультиматумом. Либо Вашингтон, Лондон и Париж договариваются с СССР о взаимоприемлемом окончательном соглашении по Германии, либо Советский Союз заключает отдельный мирный договор с ГДР и передает эту территорию под полный контроль Ульбрихта. Подразумевалось, что ГДР закроет все въезды в Берлин и тем самым подвергнет город новой блокаде. Именно в таком контексте советский лидер шантажировал западные державы на протяжении двух следующих лет. В январе 1959 года он обратился напрямую к Вашингтону, минуя Бонн, а когда это обращение не принесло мгновенных результатов, попытался «соблазнить» Аденауэра. Канцлер ФРГ, однако, отверг все предложения о конфедерации немецких государств – и возможность проведения конференции, на которой объявили бы о потенциальном воссоединении, – в обмен на признание ГДР и границы по Одеру и Нейсе с Польшей. Тогда Хрущев переключился на де Голля, но к моменту их встречи в Париже в марте – апреле 1960 года уже стало ясно, что французский президент желает видеть Германию разделенной и советская идея нейтральной конфедерации ему не интересна. Одновременно Хрущев стремился развивать советский ядерный потенциал и обеспечить как можно скорее паритет с Соединенными Штатами. Он был убежден, что только это обстоятельство заставит Вашингтон вести дела с СССР как с равным. Если разгорится новый вооруженный конфликт из-за Берлина, Советский Союз будет подготовлен лучше, чем при Сталине в 1948 году, когда США обладали монополией на атомную бомбу. Ресурсы армии, флота и военно-воздушных сил направлялись на войска стратегического назначения, которые были сформированы как отдельная войсковая структура в 1959 году.