Тайна имения Велл - Кэтрин Чантер (2015)

Они по очереди меня обняли. Сестра Амалия стояла молча в отдалении, а затем, ничего не сказав, вернулась в свой фургон. Я последовала за ней, закрыла книгу, которую она взяла, и попросила поговорить со мной, а не отгораживаться молчанием. Сестра Амалия спросила, сколько времени с нами будет оставаться Люсьен. Я ответила: столько, сколько будет нужно. Возможно, до конца зимы, возможно, он останется здесь навсегда. Не исключено, что настанет день и ребятня будет ходить колесом на Первом поле ветреным днем в самом начале осени. И все они будут его детьми.

– Эта земля принадлежит женщинам, Рут. Женщины должны ее унаследовать.

Энджи с товарищами хотела уехать во второй половине дня. Я побежала домой и сразу же поднялась по лестнице на второй этаж. В малой спальне было прохладно. Я распахнула окно настежь, желая впустить новую жизнь в эту комнату. Шторы из джутовой ткани захлопали, чуть не сбив лампу со стоящего у окна стола. Пижама Марка лежала на кровати. Рядом валялось несколько книжек. Я собрала все в охапку и понесла в нашу комнату. Затем я перестелила постель, положила любимое одеяло Люсьена с пчелками, очистила выдвижные ящики внизу шкафа от всякого барахла. Мальчику нужно где-то хранить свои вещи. Потом я встала на колени и поблагодарила Розу за то, что дала мне Люсьена.

Роза! Благослови руки, которые возьмут тебя.

Роза! Благослови голос, который произнесет твое имя.

Роза! Благослови очи, которые будут на тебя взирать.

Роза! Благослови уши, которые услышат его крик в ночи,

И уста, которые поцелуем убаюкают его.

После обеда Марк и я пошли по тропе за Люсьеном. Шли мы на небольшом расстоянии друг от друга, но объединенные все же общей радостью. Кажется, мужа не меньше, чем меня, порадовало, что внук останется с нами. Когда мы добрались до места стоянки, два автофургона уже уехали. Нас поджидала довольно жалкая группка жмущихся друг к другу в поисках укрытия людей. Люсьен подбежал к нам и обнял Марка.

– Я поживу у вас! – крикнул он. – Мама говорит, что я стану вашим помощником.

Мальчик привык к тому, что взрослые то и дело передают его друг другу. Та непосредственность, с которой Люсьен готов был броситься в объятия следующему его воспитателю, одновременно вызывала в сердце умиление и тревогу.

– Обними маму, – попросила Энджи.

Скульптор, пожалуй, мог бы их изваять. Два тела, вытесанные из одного камня. Ручки мальчика обвивают шею матери. Пальчики теребят ее бусы. Ее руки очень осторожно, едва касаясь, обнимают его за талию. Его волосы спутаны с ее волосами. На секунду его ножки отрываются от земли. Слова мимолетны, а скульптору удалось бы запечатлеть этот миг в камне навечно. Первый багряный листок этой осени, казалось, навсегда обречен носиться в воздухе, словно воздушный змей, подхваченный вихрем. Мягкий серебристый солнечный свет струился с небес на окружавшие нас тополя.

В этот миг, по всем законам жанра, должен был начаться дождь не только в Велле, но и над всей долиной. Дождевая вода должна была бы побежать по сточным канавам Миддлтона. Владелец магазинчика подержанной мебели должен был бы броситься спасать четыре одинаковых окрашенных стула и ободранный книжный шкаф из сосны. Не только в долине, но и на холмах Уэльса путешественники должны были бы вытаскивать непромокаемые плащи из своих сумок, ускорять шаг, идти чуть согнувшись против сильного ветра, спешить укрыться в тихом пристанище, где можно будет спокойно выпить чашечку чая и почитать газету. И это должно было бы происходить на только в Уэльсе, но и Лондоне, где туристы фотографировали бы ливень, который обрушился на Темзу, достигшую высшей точки прилива. А на севере Испании по крутым склонам Пикос-де-Эуропа бурные потоки неслись бы через узкие балки вниз к Рибадеселья. В Северной Африке девушки возвращались бы в свои деревни, неся на головах полные кувшины с водой. За ними в пыли тянулись бы цепочки мокрых следов.