Тайна имения Велл - Кэтрин Чантер (2015)

Я спросила. Он ответил. Интернет, который едва не очернил его, сделав потенциальным педофилом, и превратил наши жизни в сущее наказание, пока мы не уехали из Лондона, на этот раз подсуетился и предоставил Марку алиби. Проанализировав информацию с его лэптопа, эксперты сошлись на том, что мой муж входил в интернет в «предполагаемый момент наступления смерти», как выразился патологоанатом. В «Гугле» он искал себе съемную квартиру, адреса ферм по выращиванию рождественских елей, заходил на адрес нашего адвоката, на сайт анонимных алкоголиков, на сайт, содержащий информацию, как успешно утопить самого себя… А еще там было неоконченное письмо, адресованное, судя по всему, мне. Последние изменения Марк вносил в семь минут третьего. Я спросила о содержании письма, хотя и сама о нем догадывалась. Марк сказал мне, что, как выразились полицейские, информация с компьютера еще не может считаться «безоговорочным алиби», но на данный момент его, что называется, сняли с крючка.

Ничего не осталось безоговорочного с той ночи, но мне как раз необходимы были веские окончательные выводы.

Мне хотелось задать сестрам пару вопросов. Мне разрешили сходить проведать их. Я застала женщин вроде бы все теми же, но в то же время совершенно другими. Приготовленные вопросы застряли у меня в горле. Сестра Амалия вместе с Евой сидели в «центре», обновляя информацию на сайте. Среди верующих начались колебания, крепость веры пошатнулась, но надежда на дождь оставалась такой же неистовой, как и прежде. Они рассказали мне, как их допрашивали, но, как заметила Амалия, сестры всегда держатся друг друга. Своими показаниями они создали друг другу алиби. Так, по крайней мере, решила полиция. Согласно воле и слову Розы, они были стражами друг друга. Чуть позже я осталась вдвоем с Дороти. На лице ее виднелись следы от слез. Вся она как-то сжалась, плотно закутавшись в одеяло. Дороти сказала, что ей задавали много вопросов, спрашивали не только о ней самой, но и о том, что делали другие. Все эти вопросы очень ее смутили. Некоторые вещи кажутся важными только спустя некоторое время. Так она мне сказала. А еще никогда прежде она не чувствовала себя такой дряхлой, как сейчас.

– С Евой и Амалией все просто. Они, как обычно, пошли спать вовремя, а вот Джеки… – Старушка утерла глаза и принялась заваривать травяной чай. – Я не знала, что делать. Она меня просила.

– Что-то не так?

Я сидела за небольшим раскладным столиком и смотрела на незаконченную акварель, нарисованную на листе плотной бумаги, который лежал передо мной. Меня околдовало то, как точно Дороти воспроизвела капли зимнего дождя, падающие по диагонали на фоне голых ветвей деревьев. От изображенного на рисунке неба веяло ощущением безлюдья и опустошения.

Я едва слушала рассказ Дороти:

– Ей трудно заснуть. Я часто просыпалась и обнаруживала, что она ушла. Ничего необычного в этом не было, Рут. Джеки очень больна. Когда здесь появились полицейские, я не знала, что делать. Одна сплошная паранойя и растерянность. Мне кажется, случившееся воскресило у нее все плохие детские воспоминания. Ну, ты меня поняла? Джеки то и дело просит, чтобы полицейские отправили ее в психбольницу.

– Что тебя тревожит, Дороти?

– Я молюсь, Рут. Я молюсь с таким жаром, а ответа не слышу. Помнишь, когда-то ты у меня спрашивала: «Отвечает ли тебе кто-то, когда ты молишься?» Ну… теперь мне никто не отвечает… Мне надо было что-то ответить, и я ответила, что Джеки проспала всю ночь здесь, рядом со мной, в фургоне, а на рассвете мы встали и отправились на молитву.

– А куда она ходит, если не может заснуть?

– Сейчас, когда холодно, в «центр», а летом она сидела на воздухе и смотрела на звезды до тех пор, пока не успокаивалась. Она никому не может причинить вред. Ты, Рут, не хуже меня об этом знаешь.

Я приняла чашку из ее рук. Я вдохнула сладковатый аромат забвения и розмарина воспоминаний.