Двадцать четвертая буква - Том Лоу (2010)

– Он использовал тебя для алиби, но его здесь не было. Ты лгал мне во время первоначального расследования. Это делает тебя соучастником убийства.

– Да пошел ты! Я сейчас позвоню своему адвокату, а потом – настоящим копам.

О’Брайен медленно отвел ствол «глока» от носа Конти. Конти улыбнулся и стер жирной рукой кровь с лица.

– Ага, ты одумался.

– Иди к балкону, – приказал О’Брайен.

– Что? Я не собираюсь отчаливать с этого гребаного балкона!

– Я сказал, пошел!

– Да в чем вообще дело? Эта сучка все равно давно мертва.

О’Брайен наотмашь ударил Конти по лицу и сунул ствол пистолета ему под жирный подбородок.

– В ночь убийства Александрии Коул ты ужинал на балконе с Руссо? Отвечай, гребаный сукин сын!

– Нет! Его не было!

– Где он был в ту ночь?

– Блин, да не знаю я!

– Он был с Александрией, когда ее убили?

– Ей-богу, не знаю. Ему нравились молоденькие девушки, ну, знаешь, которые хотели попасть в модельный бизнес – подростки. Он платил, чтобы я подыскивал ему таких. До сих пор платит. Его жена, теперь бывшая, застала его с одной из них и угрожала подать на развод. Руссо до смерти перепугался, что она его разорит. Поэтому я обеспечивал ему алиби… много раз.

– Руссо убил Александрию?

– Я не знаю! Бог свидетель, это гребаная правда!

О’Брайен опустил пистолет и вытащил нож.

– Ты что делаешь? – испуганно спросил Конти, пытаясь отодвинуться подальше.

О’Брайен открыл ящик с инструментами, отрезал кусок веревки и толкнул к Конти стул с высокой спинкой.

– Садись и заложи руки за спину. Быстро!

Конти выдохнул, как бык, и сел. О’Брайен связал Конти руки за спинкой стула, потом обрезал телефонный провод, бросил мобильник Конти на мраморный пол и раздавил его каблуком.

– Да ты совсем охренел! – закричал Конти. – Я же могу умереть тут, связанный, пока меня не найдут. Горничная не придет до субботы.

О’Брайен наклонился к нему и негромко, почти шепотом, сказал:

– Если тебе как-то удастся освободиться, если ты позвонишь Руссо и предупредишь его, я вернусь. И если мне придется вернуться, утром ты будешь лежать на песке, и чайки будут выклевывать корм промеж твоих отбеленных зубов. Сиди тихо, как хороший мальчик, и утром я позвоню в обслугу и скажу, что слышал какой-то шум в семнадцать девяносто пять. Они придут, найдут тебя и освободят. Иначе будешь ждать горничную. Но к тому времени ты уже завоняешь.

– Ты ублюдок! Я тебя достану! Слышишь, Богом клянусь, достану!

– Руки коротки.

О’Брайен достал из ящика моток липкой ленты, оторвал кусок и залепил им рот Конти.

– Дверь я запру, – сказал он.

45

Ведя машину обратно по Коллинз-авеню, О’Брайен набрал Лорин Майлз. Она ответила только после пяти гудков. Судя по фону, Лорин находилась в баре или ресторане.

– Еще раз спасибо за дневную встречу, – сказал О’Брайен.

– Не за что. Хочешь встретиться и выпить? Было бы мило… по старой памяти. Я в «Фрайдиз» с подругами.

– Хотелось бы. Но у меня еще одна остановка. Поздно освобожусь.

– Ничего страшного. У тебя есть где остановиться? Шон, когда ты в последний раз заходил в гости с ночевкой?

В ее голосе, немного невнятном, слышался призыв.

– Спасибо, у меня есть комната. Как ты думаешь, когда лаборатория сможет получить бумагу, которую я тебе оставил?

Она помолчала секунду и ответила:

– Ты отдал ее в конце рабочего дня. В лаборатории все уже ушли. Утром я передам ее специалисту. Он у меня в долгу.

– Каждый час отрезает кусок времени, оставшегося Чарли Уильямсу.

– А что, если мы не сможем вытянуть из этой бумажки личность преступника?

– Давай посмотрим, что получится.

Она вздохнула, икнула и ответила:

– Ладно. А чем ты пока будешь заниматься?

– Надо заехать в пару мест. В том числе расспросить Джонатана Руссо.