Чужое сердце - Шарлотта Валандре (2011)

Генриетта наконец выходит на пенсию. Она ждет моего звонка, целует меня и, судя по голосу, счастлива начать новую жизнь. Она с гордостью дает мне свой новый номер телефона, – коллеги по случаю выхода на пенсию подарили ей мобильник, «чтобы иметь возможность всегда позвонить ей, потому что они будут скучать без Генриетты», – это чистая правда.

Лили умирает от желания увидеть наконец моего романтичного Аполлона.

– Фиалки, восемь букетов фиалок… Прогулки по Риму, взявшись за руки! Ну тебе и повезло! Только не расслабляйся, красавица…

– Почему?

– Тридцать пять лет, роскошный, романтичный, все системы работают нормально, профессиональный успех… Не мужик, а мечта. Только где-нибудь зарыта мина…

– Нет. Никаких мин, одна радость. Одно счастье…

– А почему он развелся? Настоящая мужская натура раскрывается не в любви, милочка, а в разводе. Надо всегда знать настоящую причину. Агенты по найму персонала всегда больше интересуются в автобиографиях кандидатов причинами смены работы и увольнениями, а не продвижением по службе.– Я не агент по найму, и я знаю, почему он развелся, – как-нибудь я расскажу тебе это, Мисс Марпл.

Сегодня вечером Янн впервые приглашает меня к себе. Он живет в одном из небольших частных домов, которые еще встречаются в 19-м округе неподалеку от парка Бют-Шомон, где мы целовались, возле метро «Ботзарис». Он недавно туда переехал. За шесть месяцев сделал полный ремонт. Оставил только несущие стены. Все белое, только несколько светло-серых поверхностей и несколько цветовых акцентов. Спальня – исключение в этом красивом лофте. Это единственная закрытая комната, и она вся голубая. Глубокий, насыщенный, почти фиалковый цвет. Мне сразу же безумно нравится это пространство, тотальная современность старинного дома, как в «Босколо-паласе», где тоже удачно совмещаются эпохи и миры.

Мебели не много, она в основном белая или из матового алюминия. Мое внимание привлекает секретер из экзотического светлого дерева, это сильный акцент в декоре. Я узнаю стиль. Это старинная индийская мебель. На боковых стенках и на дверцах вырезаны изображения моей триады: Брахма, Вишну и Шива.

– Ты тоже любишь Индию? Какой великолепный секретер.

– Обожаю… Это единственный предмет мебели, который согласилась оставить мне жена, – может, так оно и лучше, мне нужно было сменить обстановку…

Я рассказываю Янну свои индийские приключения с Лили, он смеется. Про манекенщика в самолете, про наши безумные гонки, про мой танец парий… Янн открывает бутылку шампанского. Еще я рассказываю ему про Тадж-Махал, про «Лейк-палас» и про мое ощущение дежавю. Рассказываю про сны, про молекулярную память и одновременно понимаю, что все это как-то угомонилось. Вот оно, волшебство любви.

Из-за своих колебаний я так и не отправила письма – министру и во врачебный совет, – и какое-то предубеждение удерживает меня от звонка Генриетте, мне не хочется ставить ее в неловкое положение. Я хочу сконцентрироваться на своей новой жизни с Янном, насладиться нашим романом, случившимся неожиданно.

Мои воспоминания трогают и интригуют Янна. Это, считает он, психологическое последствие моей пересадки. Все всегда имеет объяснение, говорит он безмятежно. Единственная тайна, которую он признает за жизнью, – это алхимия встреч, удесятерение энергии двух встретивших друг друга людей. Он не верит в случай. Он художник, романтик, но еще и практик, специалист, его рассуждения подчиняются логике.

Я снова заговариваю о нас.

– А после Берлина?

Мой вопрос как будто вызывает у Янна заминку. Он откашливается, потом отвечает с подкупающей искренностью:

– Это еще не скоро, но в мае две тысячи восьмого года я уеду в Австралию, по крайней мере на год. Я дал согласие уже довольно давно. Там строится развлекательный комплекс класса люкс – в уникальном, совершенно диком месте на севере страны, в буше, который вплотную подходит к океану. Австралия – это ошеломительно…