Горбун, Или Маленький Парижанин - Феваль Поль Анри (1993)

— Ревнив, ревнив, ревнив, красавица моя! И вовсе это не из-за господина Гонзаго вы уехали из Мадрида. Я ведь немножко колдунья, мадемуазель, так мне ли не знать, сколько влюбленных там примерялись, высоко ли ваши окна?

Аврора стала краснее вишни. А донья Крус, поскольку она была колдунья, ничуть не сомневалась, что стрела попала в цель. Она смотрела на Аврору, которая не смела поднять глаз.

— О, как мы покраснели от гордости и удовольствия! — промолвила донья Крус, целуя подругу в лоб. — Как нам приятно, что нас ревнуют! Он что, все так же прекрасен, как звезда, отважен и ласков, словно дитя? Ну, признайся, шепни мне тихонько на ухо: ты его любишь?

— Почему же тихонько? — вскинув голову, спросила Аврора.

— Если хочешь, можешь громко.

— Так вот, объявляю громко: да, я его люблю!

— И слава Богу! От всего сердца говорю: я рада за тебя. Скажи, ты счастлива? — вдруг спросила донья Крус, пристально глядя на подругу.

— Конечно.

— Очень счастлива?

— Да, потому что он со мной.

— Прекрасно! — вскричала цыганка.

После чего, обведя комнату довольно презрительным взглядом, она бросила:

— Pobre dicha, dicha diilce!78

Из этой испанской пословицы наши авторы водевилей вывели знаменитую аксиому: «С милым рай и в шалаше». Оглядевшись, донья Крус изрекла:

— Да, без любви тут трудно выдержать. Дом уродливый, улица мрачная, мебель ужасная. Я понимаю, душенька, ты сейчас скажешь мне: «Дворец без него…»

— Я скажу тебе другое, — прервала Аврора цыганку. — Если бы я захотела дворец, мне достаточно было бы только слово молвить, и я получила бы его.

— Вот как?

— Да.

— Он стал таким богатым?

— До сих пор, стоило мне чего-нибудь пожелать, и он тотчас же давал мне это.

— Да, — тихо промолвила донья Крус уже без смеха, — этот человек не похож на других. В нем есть нечто непонятное и возвышенное. Я ведь ни перед кем не опускала глаза, только перед ним… Знаешь, что бы там ни говорили, а чародеи существуют. И я думаю, твой Лагардер — один из таких чародеев.

Донья Крус произнесла это совершенно серьезно.

— Что за глупости! — воскликнула Аврора.

— Но я это видела! — все так же серьезно промолвила цыганка. — И я хочу это тебе доказать. Вот что, загадай какое-нибудь желание, думая о нем.

Аврора рассмеялась. Донья Крус села рядом с ней.

— Аврора, голубушка, ну доставь мне удовольствие, — ласково упрашивала она. — Ну что тебе стоит?

— Ты это серьезно? — удивилась Аврора. Донья Крус зашептала ей на ухо:

— Когда-то я любила одного человека, безумно любила. И вот однажды Лагардер положил мне руку на лоб и сказал: «Флор, этот человек никогда не сможет полюбить тебя». И я исцелилась. Как видишь, он и вправду волшебник.

— А кто тот человек, которого ты любила? — побледнев, спросила Аврора.

Донья Крус склонила голову на плечо и не отвечала.

— Это он! — с невыразимым ужасом вскричала Аврора. — Я знаю, это он!

9. ТРИ ЖЕЛАНИЯ

У доньи Крус увлажнились глаза. Аврору била лихорадочная дрожь. Обе они были и красивы, и миловидны. Но в этот миг они как бы обменялись характерами: донью Крус, обычно бойкую и дерзкую, вдруг объяла тихая меланхоличность, глаза же Авроры пылали неистовой ревностью.

— Ты моя соперница! — прошептала она.

Хотя Аврора сопротивлялась, донья Крус привлекла ее к себе и поцеловала.

— Он любит тебя, — шепнула донья Крус, — одну тебя, и никого больше не полюбит.

— Ну, а ты?

— Я исцелилась. Я могу с улыбкой, без всякой ненависти, радуясь за вас, смотреть на вашу любовь. Как видишь, твой Лагардер действительно волшебник.

— А ты не обманываешь меня? — недоверчиво спросила Аврора.

Донья Крус прижала ее руку к своему сердцу.

— Если бы нужно было, я отдала бы всю свою кровь, чтобы вы были счастливы! — торжественно объявила она.

Аврора бросилась ей на шею.