Горбун, Или Маленький Парижанин - Феваль Поль Анри (1993)

— Эта вторая девушка, — продолжал горбун, — завершает туалет. Она, как и первая, выйдет из этой двери.

Плюмаж указал глазами на лампу и заметил:

— Она увидит нас.

— Увидит.

— А что же нам тогда делать? — осведомился гасконец.

— Сейчас скажу. Вы, не прячась, почтительно подойдете к ней и сообщите: «Мы здесь, чтобы проводить вас на бал во дворец».

— Но в наших инструкциях об этом ни слова, — удивился Галунье.

А Плюмаж спросил:

— А девушка нам поверит?

— Поверит, если вы назовете имя того, кто вас прислал.

— Господин Гонзаго?

— Нет! И тем паче поверит, если вы скажете, что ваш господин будет ждать ее, когда пробьет полночь, — хорошенько запомните это! — в дворцовом парке на поляне Дианы.

— Так что же, у нас, черт меня раздери, сейчас два господина? — возмутился Плюмаж.

— Нет, — ответил горбун, — только один, но он зовется не Гонзаго.

Говоря это, горбун подошел к винтовой лестнице и поставил ногу на первую ступеньку.

— И как же зовется наш господин? — поинтересовался Плюмаж, тщетно старавшийся сохранить на лице заносчивую улыбку. — Надо думать, Эзоп Второй?

— Или Иона? — подбавил Галунье.

Горбун взглянул на них, и оба опустили глаза. Медленно горбун произнес:

— Ваш господин зовется Анри де Лагардер!

Оба вздрогнули и, казалось, даже как-то сжались. Внезапно охрипнув, оба тихо повторили:

— Лагардер.

Горбун поднимался по лестнице. С верхней площадки он взглянул, как они смиренно, покорно стоят, и произнес одно-единственное слово:

— Исполняйте!

После этого он скрылся.

Дверь наверху захлопнулась, и Галунье тихо ойкнул.

— Витый туз! — буркнул Плюмаж. — Мы видели дьявола. — Ну что ж, мой доблестный друг, будем исполнять.

— Ризы Господни! Придется быть послушными, как детишки» и исполнять, — согласился гасконец. — Да, представь себе, я, кажется, узнал…

— Маленького Парижанина?

— Да нет, в этой девушке, что мы запихнули в портшез, я узнал миленькую цыганочку, которую видел в Испании с Лагардером.

Галунье вскрикнул: дверь комнаты Авроры отворилась.

— Что с тобой? — вздрогнув, спросил гасконец. Теперь все здесь нагоняло на него страх.

— Девушка, которую я видел с Лагардером во Фландрии, — заикаясь, пробормотал Галунье.

На пороге стояла Аврора.

— Флор! — позвала она. — Где ты?

Плюмаж и Галунье, держа каждый по фонарю, приблизились к ней, отвешивая поклоны. Решение «исполнять» с каждой минутой все больше упрочивалось в них. Надо сказать, что со своими заржавленными шпагами они являли пару самых великолепных лакеев, каких только можно представить. Не всякий церковный привратник мог бы соперничать с ними по части выправки и умения держать себя. Аврора в придворном наряде была столь прелестна, столь хороша, что они застыли на месте и восхищенно воззрились на нее.

— Где же Флор? Неужели эта сумасшедшая уехала без меня?

— Без вас, — словно эхо, произнес гасконец.

— Без вас, — повторил нормандец.

Аврора подала веер Галунье, а букет Плюмажу. Право, глядя на нее, вы бы решили, что она всю жизнь пользовалась услугами лакеев.

— Я готова, — объявила она, — едем! Подобно эху, прозвучало:

— Едем!

— Едем!

Усаживаясь в портшез, Аврора спросила:

— Да, а где я встречусь с ним?

— На поляне Дианы, — прямо-таки тенорком пропел Плюмаж.

— В полночь, — добавил Галунье.

Все это они сообщили, склонясь в самом смиренном поклоне.

Носилки тронулись. Напоследок Плюмаж-младший и брат Галунье, держа в руках фонари, обменялись поверх крыши портшеза взглядами. И во взглядах этих читалось: «Исполняем!»

Несколькими секундами позже можно было наблюдать, как из калитки, что вела к покоям мэтра Луи, -вышел маленький человечек в черном и потрусил по Певческой улице.