Горбун, Или Маленький Парижанин - Феваль Поль Анри (1993)

— Да, я говорю тем, у кого волосы уже поседели, — повторил он. — Вам, господин де ла Юноде, который лежал бы сейчас в земле Фландрии, если бы человек, о котором я говорю, не проломил череп испанскому головорезу, уже наступившему вам на горло.

Старый барон открыл рот, но от изумления не мог произнести ни слова.

— Вам, господин Марийак, чья дочь из-за любви к нему постриглась в монахини. Вам, герцог де Роган-Шабо, который из-за него обнес неприступной стеной жилище своей любовницы мадемуазель Ферон. Вам, господин де ла Вогийон, чье плечо до сих пор помнит его славную шпагу…

— Невер! — в один голос воскликнули человек двадцать. — Филипп де Невер!

Горбун взял шляпу и отчеканил:

— Филипп Лотарингский, герцог де Невер, убитый под стенами замка Келюс-Таррид двадцать четвертого ноября тысяча шестьсот девяносто седьмого года!

— Убитый, как говорят, трусливо, в спину, — прошептал господин де ла Вогийон.

— Попавший в западню, — добавил ла Ферте.

— Если не ошибаюсь, — проговорил де Роган-Шабо, — в его смерти обвиняют маркиза Келюс-Таррида, отца принцессы Гонзаго.

Молодые люди тоже включились в разговор:

— Отец не раз рассказывал мне об этом, — сказал Навайль.

— А мой отец дружил с покойным герцогом де Невером, — добавил Шаверни.

Пероль слушал, стараясь не обращать на себя внимания. Тихим глубоким голосом горбун продолжал:

— Он был убит предательски, в спину, попав в западню, все это так, но убийца звался не Келюс-Таррид.

— Кто же тогда это был? — послышались вопросы. Однако человечек в черном и не думал отвечать. Он снова заговорил — легко и насмешливо, но в его голосе слышалась горечь:

— Какой тогда поднялся шум, господа! Ах, черт возьми, какой шум! Целую неделю ни о чем другом не говорили. Еще через неделю говорили уже меньше. А через месяц на того, кто произносил имя де Невера, люди смотрели так, будто он с луны свалился.

— Но его королевское высочество, — перебил господин де Роган, — сделал все возможное и невозможное!

— Да, да, я знаю. Его королевское высочество был одним из трех Филиппов. Его королевское высочество хотел отомстить за своего лучшего друга. Но как это сделать? Замок Келюс где-то на краю света. Ночь на двадцать четвертое ноября хранила свою тайну. Не говоря уже о том, что принц Гонзаго… Послушайте, — спросил вдруг человечек в черном, — разве среди вас нет достойнейшего слуги принца Гонзаго по имени Пероль?

Ориоль и Носе расступились, и глазам присутствующих предстал несколько растерянный фактотум.

— Я хотел сказать, — продолжал тем временем горбун, — что принц Гонзаго, один из трех Филиппов, пустил в ход все средства, чтобы отомстить за друга. Но все оказалось тщетно. и одной зацепки, ни одной улики! Хочешь не хочешь, пришлось предоставить времени, вернее, Господу, отыскивать виновного.

У Пероля было одно желание: как-нибудь улизнуть и предупредить Гонзаго. Между тем он остался на месте, желая узнать, как далеко зайдет горбун в своих смелых разоблачениях. Пероль, перед мысленным взором которого всплыли события 24 ноября, испытывал ощущения человека, которого начинают душить. Горбун был прав: у двора короткая память, умершего двадцать лет назад человека он уже двадцать раз позабыл. Однако в данном случае было одно немаловажное обстоятельство: погибший входил в своего рода троицу, два члена которой — Филипп Орлеанский и Филипп Гонзаго — были еще живы и даже могущественны. Глядя на оживившиеся лица присутствующих, можно было подумать, что они обсуждают убийство, совершенное лишь вчера. Если горбун хотел воскресить в памяти слушателей давнюю и таинственную драму, то в своем намерении он вполне преуспел.