Горбун, Или Маленький Парижанин - Феваль Поль Анри (1993)

Присутствующих поразило, что принц не придал значения нахальной выходке Шаверни.

— И как они тебе понравились? — со смехом осведомился принц.

— Я в восхищении от обеих. Но что произошло, кузен? Зачем вы меня позвали?

— Затем, что сегодня вечером будет свадьба, — ответил Гонзаго.

— Вот как? — удивился Шаверни. — В самом деле? Значит, еще и свадьба? А кто выходит замуж?

— Приданое в пятьдесят тысяч экю.

— Наличными?

— Наличными.

— Ничего себе шкатулочка. А за кого? Шаверни обвел присутствующих взглядом.

— Угадай, — продолжая посмеиваться, ответил Гонзаго.

— Ну и физиономии у них, — отозвался Шаверни. — Нет, не могу, их тут слишком много. А, была не была: женихом буду я?

— Точно! — подтвердил Гонзаго. Все расхохотались.

Горбун тихонько отворил дверь конуры и остановился на пороге. Лицо его разительно изменилось. Оно не было более задумчивым, взгляд утратил огонь и глубину: уродец вновь стал Эзопом II, Ионой, живым и насмешливым.

— А приданое? — осведомился Шаверни.

— Вот оно, — ответил Гонзаго, вынимая из кармана пачку акций. — Все готово.

Шаверни несколько растерялся. Все принялись со смехом его поздравлять. Горбун неспешно подошел и, вручив Гонзаго перо, которое он обмокнул в чернила, и доску, подставил спину.

— Ты согласен? — спросил Гонзаго, прежде чем поставить на акциях подпись о передаче.

— Еще бы! — воскликнул маркиз. — Нужно же наконец остепениться.

Гонзаго принялся подписывать акции и обратился к горбуну:

— Ну, друг мой, ты все еще настаиваешь на своей причуде?

— Более, чем когда-либо, ваша светлость.

Плюмаж и Галунье, разинув рты, следили за происходящим.

— Потому что теперь я знаю имя жениха, ваша светлость.

— А что тебе его имя?

— Трудно сказать. Есть вещи, которые никак не объяснишь. Как, например, объяснить мое глубокое убеждение в том, что без меня господин де Лагардер не сможет выполнить свое безрассудное обещание?

— Так ты все слышал?

— Моя конура совсем близко, ваша светлость. Не забывайте, я уже однажды вам послужил.

— Послужи еще раз, и тебе не останется чего-либо желать.

— Все зависит от вас, ваша светлость.

— Держи, Шаверни, — проговорил Гонзаго, протягивая тому подписанные акции. И, обратившись к горбуну, добавил:

— Ты будешь на свадьбе, я тебя приглашаю.

Раздались рукоплескания, а Плюмаж, обменявшись быстрым взглядом с Галунье, пробормотал:

— Пусти козла в огород! Ризы Господни, похоже, мы и впрямь посмеемся.

Приспешники Гонзаго обступили горбуна, который делил поздравления наравне с женихом.

— Ваша светлость, — проговорил он, склонившись— в благодарном поклоне, — я приложу все усилия, чтобы оказаться достойным столь высокой милости. Что же до этих господ, то на словах мы с ними уже сразились. Они не лишены остроумия, но до меня им далеко. При всем моем уважении к вашей светлости, я вас повеселю, хе-хе, уж будьте уверены. Вы увидите, каков горбун за столом, весельчак что надо! Вот увидите! Увидите!

6. ГОСТИНАЯ И БУДУАР

Еще при Луи-Филиппе136 в Париже на улице Фоли-Мерикур существовал образчик жеманной архитектуры мелких форм, свойственной эпохе первых лет Регентства. В нем причудливо сочетались и греческие, и китайские веяния. Королевские указы старались как могли направить городскую застройку в русло одного из четырех греческих стилей, однако многие из такого рода сооружений походили на беседки и облик их ничем не напоминал Парфенон. Это были бонбоньерки в самом прямом значении этого слова. Даже теперь в «Верном пастушке» изготавливают эти пузатенькие коробочки в китайском или сиамском стиле, большею частью шестиугольные, чья удачная форма доставляет радость взыскательному покупателю.