Следы на мосту. Тело в силосной башне (сборник) - Рональд Нокс (1928)

Каноэ без весел обладает почти такой же мобильностью, как корабль без мачт. Вы можете, конечно, воспользоваться каким-нибудь сымпровизированным паллиативом, но ни далеко, ни быстро лодка вас все равно не доставит. Легкий бриз, у Миллингтонского моста напоминавший дыхание, теперь превратился в упорный ветер, и, даже если бы друзья перебрались на тот берег и пошли по удобной тропе, надежды не было никакой. Возвращаться к Шипкотскому шлюзу за веслами значило терять драгоценное время. Еще раз одолжить велосипед у Берджеса было более удачным решением, но, к сожалению, Бридон, возвращаясь полем с вокзала, проколол колесо. Загнанная в угол парочка поделилась этими соображениями в выражениях, излагать кои печатно было бы довольно экстравагантно. Бридон сказал, что может вплавь перебраться на тот берег, волоча за собой лодку, но ветер дул с востока, и друзья признали, что этот маневр занял бы кучу времени, а то и вообще оказался бы бесполезным. Оставалось одно: идти вдоль берега, на котором они очутились, и надеяться, что форсированный марш-бросок по полям увенчается успехом.

Надежда эта, поманив радужными перспективами, вскоре повергла их в немалое смущение. Сначала некоторое неудобство доставляла только высокая, бьющая по ногам трава. Но скоро она сменилась более неподатливым и цепким папоротником. В сгущающихся сумерках путешественники то оступались в ямы и спрятанные в траве ручейки, то, напрягая все силы, месили тину в болотцах. Затем пошли ощетинившиеся проволочные заборы, покрытые обманчивым ковром камыша; изгороди, замедлявшие продвижение, поскольку приходилось искать проход; заросли лопуха и чертополоха, через которые приходилось буквально продираться. В темноте все дороги кажутся длинными. Знакомое расстояние между Шипкотом и Итонским мостом растянулось в долгий кошмар. Ноги у наших друзей промокли, на ботинки налипла склизкая грязь болот, в которые они то и дело проваливались, одежду искололи сотни шипов и усыпала сенная труха. Нагромождение мелких неудобств, несерьезных по отдельности, несущественных, если вы сталкиваетесь с ними при свете дня, когда вам нечего делать, превратило вечернюю прогулку в пытку. Усталость и нервное напряжение упорно вызывали в воображении тревожные картины: вот незнакомец оставляет лодку у Итонского моста и едет обратно в Оксфорд; вот он тайком приводит в действие лебедку следующего шлюза; вот крадучись пробирается в гостиницу «Пескарь» и плетет гнусные интриги со своим предполагаемым сообщником – Найджелом.

Дойдя наконец до заброшенного лодочного сарая, путешественники решили, что это «Пескарь»; а доплетясь до «Пескаря», недоумевали, почему до сих пор не занимается новый день.

За все это время они, разумеется, не увидели не только самой плоскодонки, но даже и кончика ее весла. Им не встретился ни один запоздалый любитель вечерних прогулок, кто мог бы хоть что-то сказать о лодке. Путешественники вернулись в «Пескарь» злые, побитые, не имея в голове ничего, кроме осознания острой необходимости присесть и что-нибудь поесть.

– Бедные вы мои! – воскликнула Анджела, когда они вошли. – Ужин на столе, впрочем, уже довольно давно. Я, ей-богу, чувствовала себя как брошенная жена из фельетонов, дожидающаяся муженька с кочергой. Кстати, я велела разжечь огонь. Ну, заходите же наконец.

Нет, она ничего не слышала о том, чтобы кто-нибудь проплывал в плоскодонке. Нет, заведение пока не закрывается; у стойки и впрямь еще были люди.

– Позволю себе заметить, на случай, если вы вернетесь слишком поздно, я купила целую бутылку виски. На меня посмотрели с немалым удивлением. Найджел у себя, спит. Врач говорит, что завтра можно будет разрешить ему ненадолго встать. И даже не пытайтесь рассказать мне, что с вами случилось, пока не поужинаете.