Томас Вайнрайт кивнул.

– Да, я очень надеюсь увидеться с Ребеккой. Это облегчит боль утраты отца.

– Однако я предупредил, что состояние ее памяти теперь плохое, и отчасти это может быть результатом неудавшейся попытки ее убийства, – добавил Финли и вкратце объяснил свою теорию, после чего спросил у Стандена, что ему было известно о работе Лангдейла. – Особенно важно, чем он занимался до того, как начал заниматься фармацевтикой?

Филиппу не потребовалось сверяться с записями.

– Он был практикующим врачом и хирургом, – ответил юрист.

Джеймсон взглянул на Ардженти – финальный элемент, подтверждающий его теорию эмболии. Но в тот момент Джозеф задумался. Казалось, что он чем-то взволнован.

– В какой день Уильяма Лангдейла посадили в тюрьму? – спросил инспектор.

Филипп Станден снова заглянул в письмо, а потом проверил первые страницы в папке, лежавшей рядом.

– Это был ноябрь или декабрь тысяча восемьсот восемьдесят девятого года, – сказал он. – А что?

Услышав это, Ардженти побледнел. Он вдруг вспомнил, где слышал имя Уильяма Лангдейла прежде.

– Я тогда участвовал в его аресте, – рассказал инспектор. – Трое констеблей под моим руководством доставили Уильяма Лангдейла в тюрьму Йорквиль.

Глава 35

За девушкой, покинувшей свой дом на противоположной стороне Чарльтон-стрит, он наблюдал с расстояния в шестьдесят ярдов. Ей едва исполнилось шестнадцать – того же возраста, что и его Иллеона. Следить за ней было сложнее всего.

Несмотря на то что в музыкальную академию она ходила три раза в неделю в одно и то же время и расстояние от ее дома до академии было всего полмили, она всегда выбирала новый маршрут. Трудно было предугадать, с какой стороны завернуть, чтобы наверняка столкнуться с ней. Если она пойдет по другой дороге, ему придется перейти на соседнюю улицу.

Музыкальная академия находилась на перекрестке Спринг-стрит и Авеню Америк. Иногда девушка просто шла по Чарльтон-стрит, а потом по Авеню Америк, а иногда проходила по Варик-стрит на Спринг-стрит и шла дальше, либо сворачивала на Вандам-стрит.

Когда она направилась по Чарльтон-стрит, он свернул и пошел в сорока ярдах впереди, иногда оборачиваясь на нее. Если она будет идти по Чарльтон-стрит, ему придется ускорить шаг, чтобы на Авеню Америк оторваться от нее на еще большее расстояние, возможно, ярдов на восемьдесят или больше. Потом, в последний момент, он вернется назад и столкнется с нею где-то посередине. Если же она свернет на Варик-стрит, то многое будет зависеть от того, пойдет ли она дальше или повернет на Вандамстрит.

Замедлив шаг, он проследил, как девушка повернула на Варик-стрит и исчезла из виду, и поспешил назад, чтобы оказаться в пятидесяти ярдах от нее на Варик-стрит. Обе улицы были довольно людными. Между ним и его будущей жертвой было человек пятнадцать, что гарантировало ему незаметность.

В предвкушении столкновения и в попытке догнать ее, сердце его заколотилось. Даже если она свернет на Вандам-стрит или продолжит идти прямо, ему придется сделать еще один рывок, чтобы догнать ее и столкнуться с нею наверняка.

Он сократил расстояние между ними до сорока ярдов и заметил, что девушка повернула на Вандам. Придется ускорить шаг. Даже в ту секунду, когда она исчезнет из вида, точка их столкновения на Авеню Америк, возможно, будет не дальше чем в тридцати ярдах от музыкальной академии.

Но когда он перешел Вандам, со стороны Авеню Америк послышал шум и гам. Оттуда появилась большая толпа людей, выступавших парадным шагом.

Чем больше народа, тем незаметнее столкновение, однако слишком много людей могли помешать его преследованию. Раздумывая, продолжить ли погоню, или обождать еще два дня, до следующих занятий в музыкальной академии, он свернул на Авеню Америк.

* * *– Ориана… ты здесь? – крикнул Ардженти, вбежав в дом.

На кухне слышался какой-то шум – он направился туда, и София открыла ему дверь.