Девочка с медвежьим сердцем - Фрэнсис Хардинг (2017)

Следующие несколько дней проплыли мимо, ничем не различаясь, прошли как копье сквозь мутную воду. Родные почти все время держали Мейкпис туго запеленутой в одеяло, как новорожденное дитя. Когда сознание прояснялось, одеяло разворачивали. Но она не понимала, что ей говорили, не слушала приказаний и ничем не могла заниматься. Пошатывалась, спотыкалась, роняла все, что пыталась взять в руки. От аромата пекущихся на кухне пирогов, раньше такого знакомого и привычного, ее тошнило. Запахи жира, свежего мяса, трав стали невыносимыми. Мало того, слепили. И сливались в медвежий смрад, преследовавший ее. Ей никак не удавалось отскрести сырую, теплую вонь его сознания.

Она пробовала вспомнить, что произошло после того, как потянулась к медведю и тьма поглотила ее, но воспоминания становились темным водоворотом. Правда, она, кажется, видела двух бродяг, и они вроде бы орали во весь голос, а их бледные лица были залиты кровью.

У зверей не бывает призраков – по крайней мере, она всегда так думала. Но, очевидно, ошибалась. К этому времени он, возможно, выгорел дотла и превратился в ничто из-за своей жажды мести. Она надеялась, что в конце медведь обрадовался такому повороту. «Возможно, – смутно вертелось у нее в голове, – от сумасшедших призраков зверей можно заразиться лихорадкой».

Она и в самом деле считала, что больна лихорадкой, когда однажды ее привели в большую комнату, где у очага стоял высокий незнакомец в темно-синем камзоле, с большим носом и гривой белоснежных волос. Именно за этим человеком она гналась в вечер мятежа, как за блуждающим огоньком.

Мейкпис уставилась на него, чувствуя, как наполняются слезами глаза.

– Это мастер Кроу, – медленно, осторожно объяснила тетя. – Он приехал забрать тебя в Гризхейз.

– Мой… – Голос по-прежнему был хриплым. – Мой отец…

Тетя неожиданно обняла Мейкпис и коротко, но сильно стиснула.

– Он умер, дитя мое, – прошептала она. – Но его семья сказала, что примет тебя, а Фелмотты присмотрят за тобой лучше, чем я.

С этими словами она поспешила собрать вещи Мейкпис, проливая слезы нежности, беспокойства и облегчения.

– Мы постоянно пеленали ее в одеяло, – пробормотал дядя мистеру Кроу. – Возможно, вы поступите так же, когда она начнет буйствовать. Уж и не знаю, что эти негодяи на постоялом дворе с ней сделали. Думаю, избили до полусмерти, прежде чем кто-то их отогнал.

Мейкпис едет в Гризхейз! В тот последний роковой день она сказала матери, что собирается сделать именно это. Возможно, ей следовало чувствовать себя счастливой или по крайней мере ощутить хотя бы что-то. Но Мейкпис была совершенно разбита и опустошена, словно выеденная яичная скорлупа. Охота за призраком матери привела ее к мертвому медведю. А теперь мистер Кроу, казавшийся ключом к разгадке тайны отца, привел Мейкпис еще к одной могиле.

Священник годами разглагольствовал о конце света, и вот теперь он настал. Мейкпис знала это. Ощущала.

Пока экипаж проносил ее по улицам Поплара, она, все еще ошеломленная, задавалась вопросом, почему не трясется земля, почему звезды не сыплются с небес, подобно спелому инжиру, и почему ей не удается увидеть ангелов или сияющую женщину из видений няни Сьюзан. Пока что она видела лишь сохнущую одежду, слышала грохот тачек и скрежет, с каким отскребали ступеньки. Словно ничего не случилось. И почему-то это было хуже всего.

Экипаж катился на северо-запад, а Мейкпис по-прежнему старалась осознать все, что ей рассказали. Ее отец, сэр Питер Фелмотт, мертв. Он происходил из очень старого благородного рода, и его родные согласились ее принять.

Все это звучало сладостно-горьким концом баллады, но Мейкпис словно оцепенела. Почему мать отказывалась говорить о нем? Она вспомнила предостережение матери: «Ты понятия не имеешь, от чего я тебя спасла. Если бы я осталась в Гризхейзе…»