Зачем нужны университеты? - Стефан Коллини (2016)

Непросто описать, чем именно отличается исследовательская работа в гуманитарных науках. Порой кажется, что честнее всего записать в «дневник» что-то такое: «Проснулся еще раньше; перечитал написанное вчера; большую часть вычеркнул; отчаяние; вдруг понял, что пытаюсь сказать; наконец доработал несколько предложений, казавшихся не такими плохими; ликование». Это могло бы считаться достаточно успешным утренним «исследованием» (по крайней мере, пока не прочитаешь те же предложения на следующее утро). Все это, конечно, можно выразить в совершенно другом стиле, подчеркнув расширение понимания человеческого опыта в его наиболее важных составляющих, прирост ясности и точности в наших описаниях и т. п. Однако медленное достижение этих долгосрочных целей редко можно перевести в жанр «новостей». И этим отчасти объясняется, почему мы с такой завистью смотрим на те спонсируемые университетом издания, в которых ставится цель объяснить нашу деятельность более широкой публике. В таких публикациях, когда они не ограничиваются «инициативами по финансированию», обычно полно упоминаний «совместных проектов» и «удивительных открытий», сделанных нашими коллегами из естественных наук. Гуманитарные науки редко порождают заголовки такого рода: фраза «кембриджский исследователь закончил черновую версию главы» вряд ли смотрелась бы в таком качестве.

Конечно, мы постоянно сотрудничаем; только большинство из тех, с кем мы сотрудничаем, мертвы. Это другие ученые, с которыми мы лично никогда не встречались, но чьи работы, возможно через какой-то длительный промежуток времени после их первоначальной публикации, привели в движение и оплодотворили наше собственное мышление (и это одна из причин, по которой хорошо укомплектованная библиотека является для нас аналогом высококлассной лаборатории). Мы тоже делаем открытия в своем роде, хотя чаще они означают то, что нам удается увидеть какой-то предмет в новом свете или соединить ранее разрозненные детали, а не то, что буквально было найдено нечто такое, чего раньше никто не знал.

Меня взбудоражили эти мысли, поскольку именно в этот день была опубликована моя книга «Погруженные в себя: интеллектуалы в Британии». В удачные дни на протяжении многих лет, когда она писалась, я подкреплял себя мыслью о том, что в ней разбирается довольно важная тема в относительно новом ключе, позволяющем прояснить какие-то вещи (но не все дни были удачными). Если учитывать ту работу, которая требуется для любой научной книги, тогда называть день публикации днем несбывшихся надежд – значит существенно преувеличивать возбуждение, с ним связанное. «Публикация» часто означает дату, когда данные по складским запасам издателя показывают, что экземпляры книги поступили на определенный склад далеко за чертой города, так что каждый, кого угораздило – например, в силу случайной встречи с матерью автора – узнать о ее существовании, может (теоретически) заказать копию, которая прибудет к нему в течение, скажем, четырех-шести недель.

Однако на этот раз все несколько иначе, в том числе и потому, что тема книги наверняка привлечет внимание чуть больше обычной прессы, а также потому, что Издательство Оксфордского университета провело превосходную рекламную кампанию перед выходом книги. Все это оказывается, впрочем, и плюсом, и минусом…

* * *

В радиоцентре, чтобы поучаствовать в небольшом обсуждении моей книги на Radio 3. «Итак, Стефан Коллини, кто это – интеллектуал?..»; «Значит, Вы на самом деле утверждаете, что…»; «Хорошо, боюсь на это у нас не осталось времени…» Вот так.

* * *

В Королевском обществе искусств, чтобы прочитать лекцию и ответить на вопросы о книге. «Итак, Стефан Коллини, кто это – интеллектуал?..»; «Значит, Вы на самом деле утверждаете, что…»; «С какой знаменитостью Вам бы хотелось обсудить эту тему?..» (Я автоматически ответил, что с Тьерри Анри, а потом подумал, что надо было сказать «Джульет Стивенсон», хотя понял, что все это полная чушь.)

* * *