Зачем нужны университеты? - Стефан Коллини (2016)

В то же время в спорах о числах могут скрываться и некоторые трудности другого толка. Например, даже если можно доказать, что определенная академическая или научная деятельность важна сама по себе или как существенная часть более общей образовательной или исследовательской программы, существуют ли какие-либо средства, которые бы позволили определить, сколько именно людей должны ею заниматься? Собственно, примерно в таком же смысле можно было бы спросить, сколько высококлассных гобоистов нужно обществу. Как можно решить, сколько должно быть специалистов по ассирийской археологии? Ответ: «Столько, сколько сможет выдержать рынок» – был бы просто глупым или злонамеренным. В таких делах нет настоящего рынка: так называемый рынок на практике является общей системой договоренностей (как правило, добровольных), которая периодически перенастраивается, когда возникает то или иное недовольство актуальными условиями. Есть необходимость в инвестициях в культурное будущее, а также педагогическая задача – заставить определенные слои общества признать эту необходимость, и данную задачу рынок просто не в состоянии решить. Но не может быть общей формулы, определяющей, сколько этих разных специалистов должно быть у общества, если не ограничиваться необходимым для сохранения и передачи самой профессии минимумом. Возможно, в Британии сегодня заметно меньше специалистов по древнегреческой литературе (или просто людей с достаточно хорошим греческим, которые могли бы заняться изучением текстов в подлиннике), чем в 1900 или даже 1950 г. Такое сокращение объяснимо, и, по всей вероятности, в нем нет ничего плохого; в любом случае, оно стало результатом значительных социальных изменений, а не просто принятого в системе образования постановления. Однако вопрос в том, какие виды соображений должны учитываться, если мы пытаемся решить, когда же нескольких наличных специалистов в этой или какой-то иной области станет слишком мало.

Так, практически нет студенческого «спроса» на изучение, скажем, древнеиранского языка и литературы (и, собственно, существует лишь ограниченный корпус текстов на этом языке, пригодных для изучения). Но в этой области существует замечательная академическая традиция, которую просто нельзя потерять и которая обладает более широким значением, чем можно было бы измерить по актуальному числу студентов. Дело не только в том, что надо научить следующее поколение исследователей, но и в том, что их экспертные знания должны быть доступны музеям и галереям, у которых богатые коллекции древнеиранских произведений искусства и артефактов. Ученые из других (и даже более популярных) областей, в частности из исследователей Ближнего и Среднего Востока, зависят от возможности опираться на продолжающиеся работы специалистов по древнеиранской литературе, и точно так же от последних зависят специалисты по таким разным предметам, как сравнительная лингвистика, археология и литературная история. Кроме того, тем, кто комментирует современный Иран или работает там, нужно иметь информацию о наличии и влиянии древних текстов на современные культурные установки и практики. Иначе говоря, цепочка интеллектуальных и культурных следствий может быть очень длинной, возможно даже бесконечной, однако она не позволяет нам определить окончательное число специалистов. В какой-то момент академический институт или центральная финансирующая организация должны принять решение, основываясь на интеллектуальных, а не чисто количественных соображениях. Подобные решения зависят от хорошо подкрепленных аргументов, и оборонительная позиция, занимаемая по отношению к самой возможности таких аргументов, может стать отправным пунктом, ведущим к провалу.

4