Бора-Бора - Альберто Васкес-Фигероа (2005)

— Это очень серьезно, — согласился Ветеа Пито, часто испытывавший давление вербовщиков в секту. — Однако, по-правде говоря, не так уж и важно, о чем когда-нибудь тебя могут попросить ариои, да и попросят ли вообще, важен дух товарищества, царящий в секте, они — как большая семья, в которой все общее.

— Я ни разу не видел, чтобы Роонуи-Роонуи делил свой дом с каким-нибудь манауте[12], и не верю в то, что, став членом секты, ты будешь нырять глубже. А если ты когда-нибудь и достанешь большую жемчужину, так это потому, что туда ее положил для тебя Тане, а не ариои.

— Знаю, — согласился Ветеа. — Но мне все же любопытно, что именно они делают.

— От любопытства и осьминог гибнет, и мурена из норы голову высовывает. Да и вообще, ни один любопытный никогда не доживал до ста лет.

— Ни один ныряльщик и не мечтает дожить до ста, — весело заметил Ветеа Пито. — Ну а если захочет, то ему придется сменить занятие.

Вот так вот и обстояли дела. Однако Тапу Тетуануи не удавалось избавиться от тревожного чувства, он боялся, что его друг все же может попасть в сети могущественной секты — и их дружбе придет конец. Ариои постепенно превращалась в раковую опухоль, разъедающую общественные устои Бора-Бора, и возникала опасность, что жители острова в конце концов расколются на две непримиримые группировки.

Пока все находились на острове, Тапу ел много фруктов, ловил рыбу в лагуне, пополнял запасы воды и пищи и занимался любовью с паи ваинес, единственными, кто не знал ни минуты отдыха. У вырвавшихся на свободу мужчин настолько разбушевался сексуальный аппетит, что любовные игры стали напоминать спортивные состязания.

В стороне держался только Мити Матаи. Он давно уже привык к длительному воздержанию, а еще, как капитан, он должен был подавать пример всему экипажу.

Тапу Тетуануи окруженного ореолом легенд Мити Матаи, день ото дня почитал все больше и больше. Великий навигатор для юноши был кем-то вроде полубога. Но не только Тапу, но и все остальные моряки считали капитана человеком мужественным и прекрасным знатоком морского дела, к тому же все они отмечали его человечность и умение подавлять свои страсти. Естественно, что он виделся им сверхчеловеком.

Спал Мити Матаи немного, ел меньше всех, всегда был первым, когда приходилось ставить или убирать паруса, откачивать воду или втаскивать на борт грозную акулу, весящую более трехсот килограммов.

На острове он вместе с плотником все свое время посвящал осмотру каждого стыка корпуса корабля и проконопачивал швы. К тому же великий навигатор собирал кокосы и плоды хлебного дерева, пополняя запасы кладовой. Тапу Тетуануи стал сомневаться, сможет ли когда-нибудь стать хотя бы наполовину таким же, каким был его герой.

На третий день один из воинов принес весть: среди скал на западном берегу острова он наткнулся на погибшего человека. Тело осмотрели, но оно представляло собой жалкие, изъеденные крабами останки, и невозможно было определить, принадлежало ли оно какому-то дикарю или рыбаку с соседнего острова.

Мити Матаи долго в молчании рассматривал горизонт и береговую линию, а потом наконец сказал:

— Кем бы он ни был, он умер здесь. Прибой и течение не могли занести его сюда. Если бы его принесло с моря, то прибило бы с подветренной стороны.

Несмотря на то что обнаруженное на берегу тело никак, казалось, не могло помочь в их поисках, главный навигатор посчитал, что за этой жуткой находкой кроется какой-то смысл. Он приказал орипо, человеку-память, запомнить произошедшее, чтобы по возвращении рассказать обо всем случившемся жителям деревни, а также попросил татуировщика начать работу с человеком-возвращение.

В этот же самый вечер Ветеа Пито лежал, распростертый на палубе «Марара». Как только вся команда расположилась вокруг него, Мити Матаи, не колеблясь, положил палец на его пупок и сказал: