Сон № 9 - Дэвид Митчелл (2001)

– Где-то здесь у моего босса была аптечка…

– У меня иммунитет к обезболивающим. Я отмыл твой туалет. Я еще никогда не мыл туалетов. Надеюсь, что нашел нужные тряпки и все такое.

– Спасибо.

Суга чихает и некоторое время смотрит на экран. Это американский фильм – у нас в основном американские,– который я выбрал наугад, он называется «Офицер и джентльмен»[117]. По надписям на коробке я решил, что он может быть про войну в Тихом океане и моряков, с которыми сражался мой двоюродный дед, но ошибся. Главный герой – у него страдальческая крысиная физиономия – застрял в лагере для новобранцев где-то в восьмидесятых.

– Что ж,– говорит Суга,– я понимаю, почему ты послал Уэно подальше. И это все, что ты делаешь? Целый день протираешь штаны перед экраном и смотришь фильмы?

– Это то же самое, если я скажу, что ты протираешь штаны перед мониторами своих компьютеров.

Суга рассматривает стеллаж с новинками.

– Видеопрокаты доживают последние дни. Скоро люди будут загружать фильмы из Сети, вот. В формате DCDI. Технология уже существует, ждут только, когда рынок созреет. Забыл спросить, как поживает та кореяночка, которую ты выслеживал?

– Э-э, я ошибся, она была не та, кто мне нужен.

Ядовито-зеленый джип, сотрясающийся от музыки будущего, загромождает тротуар. Лолита на пассажирском сиденье выплевывает из окна вишневые косточки, а в это время далай-лама стремительно врывается в салон с пушистым белым хорьком – наряженным в розовый с зеленым галстук-бабочку – в одной руке и тремя кассетами в другой.

– «Ясон и аргонавты» нас взволновал, «Синдбад» привел в уныние, «Титаник» поразил в самое сердце. Мифы уже не те, что были. Я-то знаю, я сам их писал.

Я проверяю срок возврата и благодарю его. Далай-лама летящей походкой выходит на улицу и машет нам лапкой своего хорька. Хорек зевает. Джип срывается с места, и отголоски музыки растворяются в окружающем шуме. Суга смотрит вслед сквозь стеклянную дверь.

– Хотел бы я иметь такого друга. Я звонил бы ему каждый раз, когда почувствую себя неудачником, так вот, просто чтобы напомнить себе, как я, в сущности, нормален.– Суга зевает, протирает очки краем футболки и выходит за порог, чтобы посмотреть на погоду.– Итак, новый день.

– Комнаты ожидания при зале для прослушиваний похожи на палаты для сумасшедших,– голос Аи пробивается сквозь шквал помех,– или для изучающих методы психологической войны. Музыканты хуже, чем шахматисты мирового класса, которые пинают друг друга под столом. Один мальчик из музыкальной школы в Тохо ест чесночный йогурт и читает французские ругательства по разговорнику. Вслух. Другой распевает буддистские мантры вместе со своей мамочкой. Две девушки обсуждают самых популярных самоубийц в музыкальной академии, которые не вынесли напряжения.

– Даже если музыка, что ты будешь играть, покажется твоим судьям вполовину хуже, чем показалась мне вчера ночью, ты пройдешь.

– Ты небеспристрастен, Миякэ. Они не дают баллов за красивые шейки. Все равно конкурс на стипендию Парижской консерватории не проходит просто так. Сквозь него продираются, ломая ногти, по трупам таких же подающих надежды, как ты. Как гладиаторы в Древнем Риме, с той разницей, что если проиграешь, то должен изобразить вежливую улыбку и принять кару. Играть для тебя по телефону – не то же самое, что выступать перед комиссией из типов, похожих на восставших из ада военных преступников, от которых зависит мое будущее, моя мечта и смысл всей моей жизни. Если я провалю это прослушивание, меня ждут частные уроки для миленьких доченек богатеньких бездельниц до самой смерти.

– Будут и другие прослушивания,– вставляю я.

– Ты не то говоришь.

– Когда объявят результаты?

– Сегодня в пять, после того, как выступит последний кандидат; завтра судьи возвращаются во Францию. Подожди, кто-то идет.– У меня в ухе шипят помехи и раздается приглушенное бормотание.– Через две минуты моя очередь.