Сон № 9 - Дэвид Митчелл (2001)

Погода: тропическая жара, слепящее солнце. Утром я провел полчаса на наблюдательной платформе перед перископами. Вахтенный одолжил мне свой бинокль. Мы находимся в шестидесяти километрах к западу от утолла Улити. Самолет-разведчик с базы Трук сообщил, что там находятся двести судов противника, включая четыре авианосца. Эфир заполонили вражеские радиопередачи. Капитан Ёкота принял решение не дожидаться «1-37», поскольку с тех пор, как мы в последний раз обменялись с ней сообщениями, прошло уже пять дней. Вызывать ее на очень низкой радиочастоте в такой близости от позиций противника опасно. Я надеюсь, что она просто запаздывает. Потонуть так близко от цели было бы жестокой иронией для пилотов кайтэн. Мы пожелали «1-36» и «1-47» удачной охоты и повернули на восток к островам Палау. «1-333» приблизилась к Пелелиу примерно в 18:00. Этот архипелаг прекрасен, как земли из старинных сказок, но он такой же дикий, как те ландшафты, что я когда-то рисовал в своих тетрадках. Я увидел коралловые острова, извилистые цепочки прибрежных скал, расселины, выдающиеся далеко в море мысы, болота и песчаные отмели. В глаза бросались следы недавних сражений. Четырнадцатая дивизия Квантунской армии скоро заставит врага дорого заплатить за оккупацию этих островов. Местные военные базы и аэродромы были в числе наиболее подготовленных к войне, потому что Палау считались японской территорией, с тех пор как в 1919 году Лига Наций выдала нам мандат на управление ими. Но враг не знает, какой ценой ему придется заплатить за то, что он бросил якорь у прохода Коссол. Вахтенный увидел вражеский самолет-разведчик, и мы пошли на погружение. Поскольку наш сегодняшний ужин, по всей вероятности, будет последним, капитан Ёкота принес старенький граммофон и две пластинки. Я сразу же узнал одну из тех мелодий, что часто заводил наш отец, до того как джаз был запрещен из-за своего разлагающего влияния. Музыканта зовут Дзю Кэрингутон[118]. Как странно слушать американский джаз, перед тем как отправиться убивать американцев.

19 ноября 1944 г.

Погода: ясно, море по большей части спокойное. Тихая последняя ночь. «1-333» идет с поднятым перископом. Мазут пообещал заехать в Нагасаки и передать этот дневник тебе в руки, Такара. Мои товарищи пишут прощальные письма родным. Кусакабэ спросил у Абэ совета насчет одного редкого иероглифа для своего хайку. Абэ ответил ему безо всякой злобы. Я не силен в поэзии. Мазута сейчас в последний раз проверяет наши кайтэн и их пусковые механизмы. Капитан Ёкота приближается к устью прохода Коссол, выписывая медленную кривую. Мы помолились в специально отведенной под храм каюте и воскурили фимиам в дар местному богу. Гото сжег свой картонный авианосец и принес в дар его пепел. Мы изучили картографическую схему района цели с замерами глубины. За прощальным ужином мы поблагодарили команду за то, что они доставили нас сюда живыми и невредимыми. Мы подняли тосты за успех нашей миссии и за императора. Я в последний раз поднялся на мостик, чтобы посмотреть на луну и звезды и выкурить сигаретку с вахтенным мичманом. Луна была полная и яркая. Она напомнила мне зеркало, перед которым матушка и Яэко накладывали косметику. Меньше чем через три часа эта луна позволит мне четко увидеть цель. Три часа. Это все, что осталось мне пройти по дороге жизни, если не случится ничего непредвиденного. Теперь мои мысли заняты тем, как лучше использовать все свои навыки для того, чтобы нанести врагу смертельный удар. Сейчас я передам этот дневник Мазуте.

Проживи мою жизнь за меня, Такара, а я умру за тебя.

Живи долго, братишка.

***

Я еще не слышал, чтобы у Аи был такой несчастный голос. Я и не предполагал, что такой есть в ее репертуаре. Я глажу Кошку.

– Твой отец знает, как много значит для тебя консерватория?

– Этот человек точно знает, сколько она для меня значит.

– И он знает, как трудно получить стипендию?

– Да.