Убийство на улице Дюма - Лонгворт Мэри Лу

Подойдя к номеру семнадцатому, Верлак заглянул в окна. Сквозь разбитые ставни видно было, в каком запустении находятся квартиры за окнами. Они позвонили в домофон, и им тут же открыли – бойфренд Одри Захари их ждал. В подъезде уже не первую неделю не убирали, на грязных плитках валялись листовки с рекламой пиццы и китайского фастфуда. Комиссар и судья поднялись по узкой лестнице и на втором этаже постучали в дверь с надписью «Захари – Гасналь».

Послышались шаги, дверь открыл высокий тощий парень. Судя по красным глазам, он только что плакал. Ничего не сказав, он шагнул в сторону, пропуская посетителей. В квартире было темно, шторы задернуты. В затхлом воздухе пахло сигаретами.

– Вы простите, беспорядок, – произнес Мишель Гасналь. – Убиралась тут… Одри.

Он тяжело опустился в кресло.

– Сочувствую вашей утрате, – сказал Полик, садясь на небольшую софу напротив. – Я комиссар Бруно Полик, а это – судья Верлак.

Верлак пожал руку Гасналя, вытащил из-под обеденного стола стул и сел рядом с хозяином. Гасналь уронил голову на руки и стал тихо всхлипывать.

– Есть кто-нибудь, кто мог бы с вами побыть? – спросил Верлак, сам удивившись своему сочувствию.

– Родители едут из Ренна, – ответил Гасналь. – Родители Одри живут здесь, в Эксе.

– Это хорошо. Я рад, что вы будете не один. Даже выехав из Ренна утром, мсье и мадам Гасналь все равно приедут только после полуночи. Он себе представил, как Гаснали едут под дождем через всю Францию, но думать о мсье и мадам Захари не мог себя заставить.

– Мишель! – начал Верлак, подаваясь вперед. – Вашу подругу сбил автомобиль, скрывшийся с места происшествия, а это – преступление. У нас есть причины подозревать, что ее гибель была не случайной.

Мишель Гасналь удивленно посмотрел на судью.

– То есть вы хотите сказать, что ее убили? – спросил он.

– Мы должны учитывать такую возможность, поскольку ее патрон был убит в эту субботу.

– И сейчас вы у меня спросите, были ли у нее враги, как в кино спрашивают? Я отвечу: нет.

Верлак кивнул, Полик промолчал, и Гасналь заговорил дальше:

– Одри, конечно, была не самым приятным человеком в этом мире… она была властной и с виду высокомерной. Но она никогда никому ничего не сделала плохого, и никто ничего плохого не хотел бы ей сделать. Это же был несчастный случай, да? Водитель запаниковал и скрылся, да?

– Возможно, – сказал Полик. – Вы знаете, куда она ходила вечером?

– Нет. Она была очень напряжена и решила пройтись, как бывало, когда она не в духе или ей требовалось подумать.

– Не в духе? – спросил Полик. – Вы поссорились?

– Нет. Мы вместе смотрели телевизор, потом она просто сказала, что выйдет прогуляться. Но я же сказал, так часто бывало.

– Ей кто-нибудь звонил в тот вечер? – поинтересовался Верлак.

Мишель Гасналь, казалось, встревожился:

– Нет.

– А в ночь смерти профессора Мута вы оба были в баре «Золя»? – спросил Полик.

– Да. Я там был в десять вечера, а Одри пришла после приема. Ушли мы около двух.

– А вчера вечером? – спросил Верлак как можно более доброжелательно.

Гасналь снова уронил голову в ладони.

– Я так и думал, что вы про это спросите. Я был здесь, один, телевизор смотрел, я ведь уже говорил. Никто не звонил, никто не приходил, так что никто и подтвердить не может.

– И вы не стали звонить в полицию, когда ваша подруга не вернулась с прогулки? – спросил Полик.

– Я заснул на софе, – ответил Гасналь. – Если вам так уж надо знать, то травки покурил. Она мне помогает заснуть, и тогда я сплю очень крепко. Меня разбудила полиция – пришли они утром.

Он снова начал всхлипывать. Верлак с Поликом поднялись.

– Спасибо, Мишель, – сказал судья. – Мы сами найдем дорогу.

Спускаясь по лестнице, Полик и Верлак молчали. На улице, где уже темнело, Полик спросил:

– Вы, когда мы выходили, видели стереосистему?

Верлак покачал головой: