Департамент нераскрытых дел (сборник) - Рой Викерс (1950)

– Обязательно передам! – Доктор Келстон кашлянул. – Но прежде хотел бы упомянуть вот о чем. Могу с уверенностью утверждать, что Милдред сдержит данное слово и выйдет за вас замуж, если вы… хм… будете настаивать на свадьбе.

– Мужчины еще не придумали надежного способа заставить женщину выполнить такое обещание.

– Поверьте, мой друг, способ существует! – Доктор боролся за счастье дочери и не имел права смягчать свои слова, оберегая чувства больного. – Когда Милдред приняла ваше предложение, вы стояли на пороге блестящей карьеры: вполне естественно, она мечтала разделить с вами славу и процветание, – но сейчас все изменилось. В результате трагического происшествия вы не сможете предложить супруге ничего, кроме бедности и однообразного ежедневного ухода за слабым беспомощным мужем. Достаточно показать, что ожидаете от невесты преданности, и она, как всякая порядочная женщина с твердым характером, оправдает ваши надежды.

Доктор Келстон выполнил отцовский долг и услышал холодный, не допускающий сомнений ответ:

– Хотите, чтобы я ввел Милдред в заблуждение меланхолическими рассуждениями о том, что не имею права ломать ей жизнь? Напрасно: меланхолия не входит в мою программу. Не беспокойтесь, я не сломаю вашей дочери жизнь, напротив: обеспечу лучшие условия.

Силби не сомневался в собственных словах, поскольку вообще никогда не лгал ни самому себе, ни другим за исключением фатальной лжи полицейским, однако не понял, что в отношении невесты назначил себя единственным судьей и тем обрек на поражение.

Когда Милдред пришла в больницу, Роберт, все еще забинтованный, сидел в кресле на обращенной к реке террасе. Моторная лодка заглушила ее шаги, поэтому ей пришлось произнести:

– Я здесь.

Необходимость объявить о своем присутствии до такой степени расстроила девушку, что на руку Роберта упала слеза.

– Дорогая, не переживай понапрасну! – воскликнул он горячо. – Поверь, для нас с тобой почти ничего не изменится. Я уже собрался с мыслями и понял, что смогу справиться с трудностями. Я действительно говорю правду, а не стараюсь подбадривать тебя и себя пустыми словами. Сейчас, когда я дотронулся до твоей руки, произошло чудо! Прикосновение оживило какой-то важный нерв. Представь себе: оказывается, можно видеть мысленно!

– Очень рада, милый, но пока не понимаю, как именно это происходит. Продолжай говорить: может, что-то и прояснится.

– Темнота! – воскликнул Роберт. – Вот что мучительно угнетает! Сначала постоянно ждешь, ждешь света. Но нет! Приходится существовать в полной темноте! От этого все чувства путаются и возникает нечто вроде животного страха. Мне было трудно думать о вещах, представлять их форму и цвет, а сейчас вот сжимаю твою руку и вижу, как сияют волосы, как отдает медным блеском волнистый локон на лбу! Чувствую даже, где находится солнце. Неважно, если в этот момент оно скрыто облаками. Главное, что под воздействием эмоциональной силы, которую вселяет твое присутствие, можно вспомнить свет. Значит, огни рампы тоже можно представить!

Увлеченный полетом собственной мысли, Роберт погрузился в молчание, которое Милдред вскоре прервала:

– Пока ты в больнице, можно мне приходить каждый день, чтобы учить тебя читать по шрифту Брайля?

– Не собираюсь учиться Брайлю и всему остальному, что приходится постигать слепым. Вообще не собираюсь жить как слепой. Я обычный человек, в силу обстоятельств лишенный зрения.

Милдред восприняла слова жениха как горький оптимизм несчастного человека, как отчаянную веру в то немногое, что ему осталось, и оттого не смогла правильно оценить их смысл. Со стороны же не трудно было понять, даже на этой стадии развития событий, что в мужестве Силби не было ни тени трагического пафоса, и он вовсе не чувствовал себя раздавленным внезапной слепотой.