Департамент нераскрытых дел (сборник) - Рой Викерс (1950)

В конечном счете он примирился с собственной жизнью, но что-то в нем неуловимо изменилось. Заурядность Филлис уже не вызывала в нем горечи. Недавнее острое разочарование представлялось ему теперь таким же нелепым, как былое восхищение и обожание. Джеймса по-прежнему к ней влекло. Его глупая маленькая женушка могла быть ласковой и послушной, если потакать ее слабостям. Так сытая кошка довольно мурлычет, стоит ее погладить. Надо принимать Филлис такой, какой сотворила ее природа, говорил себе Ламберт.

По настоянию Филлис медовый месяц они провели в Торки, в том же отеле, где прошли первые несколько недель ее вдовства, однако новобрачная больше думала об отеле, чем о долгожданном воссоединении с возлюбленным. Впрочем, она смутно сознавала, что за время разлуки Джеймс Ламберт («Мужчина моих грез, прижми меня к груди»[6]) из пылкого любовника превратился в солидного поклонника, смысл существования которого заключался в том, чтобы ей угождать.

Джеймс позволил себе на четыре недели оторваться от дел и в целом неплохо провел время, наслаждаясь отдыхом. После нескольких месяцев тревожного ожидания и страхов напряжение наконец отпустило его. Беззаботное щебетание жены действовало на него успокаивающе. Заметив, что у Филлис немало знакомых мужчин среди постояльцев отеля, он не почувствовал обиды или возмущения, однако в последнюю неделю перед отъездом ощутил сильнейший укол ревности, увидев, как она воркует с молодым человеком, гораздо богаче и успешнее его самого, называя его просто Уилф.

Ламберт отказался жить в доме Чондри, перешедшем к Филлис, и та продала его, пополнив свой и без того обширный гардероб. Супруги переехали в дом Джеймса, удобно расположенный недалеко от его гаража.

Как ни странно, Филлис оказалась хорошей хозяйкой, весьма расторопной, разумной и расчетливой. Ей удавалось так ловко управляться с делами, что у нее оставалась масса свободного времени. Между тем бизнес Джеймса продолжал расширяться, поглощая его досуг практически целиком.

У Филлис же имелась на этот счет своя установка: если ты сама себе хозяйка, то можешь устраивать выходные когда вздумается. Это послужило причиной семейных ссор, начавшихся уже в первый год супружества. Небольшие размолвки, хотя и частые, обычно бывали короткими. Филлис всегда искренне жалела всякого, кто имел несчастье навлечь на себя ее гнев, и не таила обид. Однажды после легкой стычки, о которой она успела забыть, а Джеймс – нет, Филлис вдруг заметила:

– Я тебе говорила, что ходила в Скотленд-Ярд спросить о своем несессере? Представь, они тоже сидят сложа руки!

– Ради бога, забудь про эту чушь! – прорычал Джеймс и вышел, хлопнув дверью.

«Если она так одержима несессерами, какого дьявола не купит себе новый? – думал он в досаде. – У нее уйма денег, которые оставил ей Чондри. Она может покупать себе любые безделушки, как жена какого-нибудь богача». Ламберт не понимал, что такие женщины, как Филлис, привыкли получать предметы роскоши в подарок, как знаки восхищения, однако сознавал, что его гневная вспышка – проявление слабости, отступление от принципа, провозглашенного им самим: принимать Филлис такой, какой сотворила ее природа.

Ламберт заехал на Риджент-стрит и в галантерейном салоне Ларота попросил показать несессер из крокодиловой кожи ценой сто двадцать фунтов.

Мистер Ларот с сожалением признал, что в настоящее время именно таких несессеров в продаже нет, и предложил два других на выбор: за сто пятьдесят фунтов и за девяносто гиней. Вещь столь же высокого качества, заверил он Джеймса. И разумеется, с аксессуарами из золота.

Поколебавшись, Ламберт выбрал несессер за девяносто гиней. Решение было ошибкой: в деловой сфере он ни за что не допустил бы такого просчета, – но девяносто гиней представлялись ему разумной ценой за минутную вспышку раздражения.