Департамент нераскрытых дел (сборник) - Рой Викерс (1950)

– Ничего другого я и не ожидал! Ты у меня смелая. Завтра я буду гордиться тобой еще больше, чем сегодня. Уверен, ты справишься. Что тебе полицейские? Если кто-то в минуту опасности и теряет голову, то ты не такая.

Джеймс покинул дом за десять минут до полуночи. Филлис послушно поднялась в спальню, а четверть часа спустя, в элегантном бледно-лиловом неглиже, открыла дверь суперинтенданту и сержанту местной полиции.

Сержант хорошо знал свое дело: до него доходили все окрестные сплетни, – потому успел коротко изложить своему начальнику основную суть, опустив лишние подробности. Полицейские ожидали обнаружить преступный сговор в стиле Томпсон – Байуотерса, и поведение миссис Чондри лишь укрепило их подозрения.

Увидев их, она изобразила должную степень тревоги. Суперинтендант и сержант попросили разрешения войти в дом, и хозяйка проводила их в гостиную. Ей хватило благоразумия хранить молчание. Появление полиции в доме в полночь обычно не предвещает ничего доброго, и стражи порядка вправе ожидать, что даже ни в чем не повинный человек невольно занервничает. В кабинете миссис Чондри повернулась к ним и застыла, будто собиралась с силами, чтобы услышать страшную новость.

Суперинтендант произнес заранее заготовленную короткую речь, сообщив вдове, что ее муж убит.

Она негромко вскрикнула, прижав ладонь ко лбу, затем проворно приложила к глазам воздушный кружевной платочек, извинилась, надломленным голосом предложила мужчинам присесть, а потом не без изящества, но как будто без сил, упала на кожаный диван. Разбросанные на нем подушки выгодно оттеняли нежный лиловый цвет ее пеньюара, а кружевной платочек, как выразились бы театральные критики, приковал к себе внимание зрителей.

И суперинтенданту, и сержанту случалось видеть плачущих женщин, и не раз, поэтому в известном смысле их можно было считать экспертами по женским рыданиям. И сейчас оба могли авторитетно заявить, что ажурный платочек миссис Чондри – вещица совершенно бесполезная – играл лишь декоративную роль. Между тем их пытались убедить, будто эта тряпица осушала обильные слезы. В деле все явственнее проступали черты печально известного прецедента Томпсон – Байуотерса. Немного выждав, сержант начал обычный допрос, основанный на уже установленных фактах. Филлис отвечала четко и правдиво.

– Если я правильно понял, миссис Чондри, – вмешался суперинтендант, – муж сказал вам утром перед уходом на службу, что заедет за вами в танцевальный зал после собрания в клубе «Гринфеллоуз»?

– Нет. Я собиралась вызвать машину из гаража Ламберта и заехать за сестрой, что и сделала, но позднее, во время танцев, позвонила мужу в клуб и попросила после собрания отвезти меня домой.

– Почему?

– Потому что мистер Ламберт сам приехал за нами, вместо того чтобы прислать кого-то из своих людей. Мы знакомы с ним лично, он не только проводил нас в зал, но и танцевал с нами. А мой муж иногда бывает… то есть был… довольно ревнив. Вот я и подумала, что следует ему позвонить.

– Я обязан спросить вас, миссис Чондри, имелись ли у вашего мужа основания для ревности.

– Ну, я не знаю… – Она смущенно запнулась. – Конечно, у Артура не было реальных причин, если вы об этом, но он мог думать, будто они есть. Он часто воображал бог знает что, а потом просил прощения. Во всяком случае, я решила, что лучше позвонить – так будет спокойнее.

Полицейские не рассчитывали услышать столь чистосердечное признание, однако за искренностью миссис Чондри мог скрываться простой расчет, что о ее звонке так или иначе станет известно. Отвечая на дальнейшие вопросы, она рассказала, как забыла о телефонном разговоре с мужем, пока Ламберт не напомнил ей, и как тот отвез ее домой, зашел в дом и прождал Артура Чондри почти до полуночи.

Суперинтендант видел, что нужно проверить показания вдовы и собрать новые факты. Сержант уже завершал допрос:

– Я попросил бы вас указать, какие ценности мог иметь при себе ваш муж, когда на него напали.