Департамент нераскрытых дел (сборник) - Рой Викерс (1950)

– Если меня посадят на скамью подсудимых, ты отправишься на виселицу вместе со мной и никакие мои заверения тебя не спасут. Я совершил преступление, а ты лишь позвонила. Допустим. Но телефонного звонка довольно. – Излагая суть закона, Ламберт намеренно слегка сгустил краски. – Я все предусмотрел. От тебя требуется только одно: говорить правду. Опиши полиции, как прошел вечер, ничего не утаивая и не привирая. Расскажи, как ты позвонила Артуру и как потом забыла об этом, когда я предложил подогнать машину. Ведь в точности так все и происходило. Перескажи все подробности, кроме двух: что это я попросил тебя позвонить Артуру и что я его убил. Ты уверяла, будто готова во всем меня слушаться, – теперь самое время.

Филлис прерывисто вздохнула, глотая слезы, но постепенно успокоилась и с грустной улыбкой сказала:

– Бедный Джеймс! Знаю, теперь ты жалеешь, что не подумал обо мне. Можешь не волноваться: я справлюсь.

– Вот это другой разговор, девочка моя! – Он потрепал ее по плечу, и Филлис потянулась было к нему, подставляя губы для поцелуя, но Джеймс не откликнулся на ее призыв. – Позволь я вытру слезы. Не хочу, чтобы тебя увидели заплаканной.

Ламберт попытался промокнуть ей щеки батистовым платком, но она протестующе отстранилась и, достав пудреницу, ловко и быстро стерла следы слез, что вернуло ей присутствие духа.

– В машине был мой несессер из крокодиловой кожи? Я отдавала его в мастерскую, починить, и Артур сказал, что заберет его по дороге.

– Да, и твой пурпурный шарф. Я осмотрел машину… потом. Не думай о мелочах.

Филлис промолчала, и Джеймс спросил:

– Тебя что-то тревожит?

– Артур… в машине?

– Нет. Не забивай этим голову.

– Я подумала… может, забрать несессер? Если в машине никого нет, его могут украсть.

Бедняжка! Она совершенно утратила чувство реальности. Забрать несессер? И полиция немедленно выйдет на их след!

– Мне не пришло в голову захватить его, – отозвался Ламберт, не желая с ней спорить.

– Это красивая вещь, – вздохнула Филлис. – Я была безумно расстроена, когда порвала кожу, но Артур сказал, что мастер зашьет аккуратно и будет совершенно незаметно.

Если бы Джеймс хоть что-нибудь понимал в смене настроений Филлис, то ни за что не поверил бы ее россказням об «убийстве из милосердия». Всего лишь час назад он убил ее мужа, и теперь жизнь их обоих зависела от того, насколько убедительным покажется ее рассказ полиции. Неужели в эту минуту она могла искренне беспокоиться о каком-то несессере? Это казалось непостижимым, немыслимым. Ламберт решил, что Филлис прибегла к невинной уловке, чтобы избавиться от мыслей о «всяких ужасах», как поступила бы на ее месте любая женщина.

– Артур заплатил за него сто двадцать фунтов – все принадлежности из настоящего золота!

– Ну надо же! Я и не знал, что подобная вещица может стоить такую уйму денег.

Филлис продолжала увлеченно рассказывать о несессере, но Джеймс не слушал, озабоченно поглядывая на часы, хотя временами поддакивал, не прерывая щебета безутешной вдовы, – воспоминания о несессере весьма успешно отвлекали ее от опасных мыслей. Полчаса, которые он провел в доме за бокалом виски, отдавая дань памяти покойному мужу Филлис, истекли, а оставаться дольше было бы рискованно. В гостиной он задержался еще на десять минут, не решаясь уйти, а потом, уже надев плащ, помедлил в холле в надежде, что полиция застанет его выходящим из дома.

– Как только я уйду, поднимись в спальню и переоденься. Спустишься к полицейским в пеньюаре. Скажешь, что я зашел выпить глоток виски, и поведаешь обо всем, кроме того, о чем я предупреждал.

– Я буду храброй, – пообещала Филлис. – Ради тебя.

Ламберт не стал спорить. Инстинкт самосохранения подсказал ему удачный ответ: