Будильник в шляпной картонке. Колокол смерти (сборник) - Энтони Гилберт (1939)

В переулке никого не было, но вдали был свет, и я уверенней дошел до поворота на улицу. Тут снова меня охватил ужас. Городские власти установили неподалеку полицейский пост, и хотя, разумеется, постовой не стоял там столбом, а ходил взад-вперед и поворачивал за угол, но с какой-то страшной уверенностью я решил, что вот сейчас наткнусь на него, он удивится, и удивление его можно будет понять. Я стоял, прижав руку к сердцу, которое прямо-таки выпрыгивало из груди. Наконец, полный предчувствий, сделал шаг, наклонив голову, быстро повернул за угол и пошел вверх по улице. Поднимать голову, чтобы взглянуть, там полицейский или нет, я не стал, но шел, приволакивая ногу, как будто хромой. На верхней точке улицы я решился глянуть через плечо. Никого не было. Тут я услышал ровные, уверенные шаги по асфальту и понял, что через мгновение появится постовой. Быстро свернул за другой угол и с облегчением перевел дух: этот полицейский был не опасен.

Ни души не встретив, я добрался до своего дома. Ночного портье мы не держали, и я давно уже раздобыл ключ к тяжелой входной двери, я бесшумно открыл ее и обнаружил, что в холле непроглядная тьма, зажег спичку, чтобы не упасть, споткнувшись о ковер или стоящее не на месте кресло, и вошел. Свет ни у кого не горел. Фрамуги над двумя другими квартирными дверями были черны, словно закрытые черными шторками.

Я отворил свою дверь, тихо закрыл ее и пять минут спустя, раздетый, был в постели. Теперь, в безопасности, я осознал желание каждого человека, загнанного в угол, обеспечить себе алиби. Не стоит ли позвонить сейчас на телефонную станцию и пожаловаться, что вот уже час как меня беспокоят люди, звонящие по другому номеру? Нет, там могут проверить, и, возможно, выяснится, что кто-то звонил мне, но трубку никто не снял. Лучше ничего не предпринимать. Как советовал Крук, «будь кровожаден, смел и тверд и держи язык за зубами».

Глава 12

Следующий день я провел дома, работая над романом, однако в начале первого направился в «Счастливый шанс», где можно сносно пообедать всего за полкроны. В этот час там всегда посиживают два-три завсегдатая. Один из них, Гарри Павис, известный в городе под прозвищем Дейли Рекорд, поскольку обо всем, что происходит в Марстоне, он всегда узнает первым. Когда я вошел, он сидел за столиком, дожидаясь официанта. Он обернулся ко мне и оживленно поприветствовал. Не успел я сделать заказ, как, перегнувшись через соседний столик, он произнес конфиденциальным, по его мнению, тоном:

– Слышал, твой приятель Райт решил все свои проблемы?

Я посмотрел на него так, словно понятия не имею, о чем он толкует.

– Кто? Райт? С чего это он мой приятель?

– А что? Разве нет?

– Да я всего раз с ним разговаривал, не больше.

– А я думал, он навещал тебя позавчера.

– Ну да, зашел на минуту, чтобы сообщить про улику, которая может мне пригодиться в одном деле.

– Как же, дело! Красотка в тюремной камере. Можешь не рассказывать мне, старина, я знаю. Так-так. Значит, его это интересовало? Вот кобель! – И не успел я найтись, что на это ответить, как он продолжил: – Мне вот кажется, что когда человек, достигший такого возраста, не женат, в этом есть что-то подозрительное. И что же он тебе сказал? – Он похлопал ладонью по стулу, приглашая меня пересесть к нему, и я подчинился.

– Только то, что, по слухам, я в этом деле заинтересован. Он ведь был в отъезде, ты же знаешь.

– Да. Операция. Это из-за нее.

– Что из-за нее?

– Он застрелился.

– Из-за операции?

– Из-за того, что она не помогла. Оказалось, что он неизлечим. Не смог смириться с тем, что станет инвалидом.

– Послушай, – сказал я, – давай-ка по делу. Ты говоришь, Райт мертв?

– Да. Мертвей не бывает.

– И он убил себя сам?

– Ну да.

– Когда это было?