Два капитана - Каверин Вениамин Александрович (2007)

Володя покраснел и, кажется, перестал дышать, услышав это слово. Еще бы! Джунгли!

– Павел Петрович, а можно мне сперва в «джунгли»? – шепотом спросил он.

– Нет, сперва в кухню, а то завтрак пропустим!

Они ушли, и мы с Валей остались вдвоем. Он пустился было угощать меня, заварил чай и принес из кухни ватрушку.

– Это у нас в столовой готовят! Правда, недурно?

От ватрушки тоже пахло каким—то зверем. Я попробовал и сказал, как наш детдомовский повар, дядя Петя:

– А! Отрава!

Валя счастливо засмеялся.

– Где они все? Где Танька Величко? Гришка Фабер? Где Иван Павлыч? Что с ним?

– Иван Павлыч ничего, – сказал Валя. – Я как—то был у него. Он и о тебе справлялся.

– Ну?

– Я сказал, что не знаю.

– Ну да, ты не знаешь! Еще бы! А кто звонил тебе в Москве? Тебе передали?

– Передали. Но мне сказали, что звонил летчик. А я тогда не знал, что ты летчик.

– Врешь ты все! А как же ты здесь очутился?

– А я, понимаешь, придумал одну интересную штуку, – сказал Валька, – от которой они быстро растут.

– Кто?

– Лисицы.

Я засмеялся.

– Опять изменение крови в зависимости от возраста?

– Что?

– Изменение крови у гадюк в зависимости от возраста, – повторил я торжественно. – Это тоже была такая штука, которую ты придумал. Черт, но как я рад, что я тебя вижу!

И я действительно был очень рад, от всего сердца! Мы с Валей всегда любили друг друга, но мы не знали, как это хорошо – вдруг встретиться нежданно—негаданно через несколько лет, когда вся прежняя жизнь кажется полузабытой.

Мы стали говорить о Кораблеве, но в это время Валя вспомнил, что ему нужно дать лисенятам какое—то лекарство.

– Так распорядись, чтобы дали!

– Нет, понимаешь, это я должен сам дать, лично, – озабоченно сказал Валя. – Это вигантоль, от рахита. Ты подождешь меня? Я скоро вернусь.

Мне не хотелось расставаться с ним, и мы пошли вместе.

Глава 10.

СПОКОЙНОЙ НОЧИ!

Начинало уже темнеть, когда Володя вернулся из «джунглей» – так, оказывается, назывался в совхозе отгороженный участок леса, где звери жили на свободе. Домики, в которых жили лисы, – вот что больше всего его поразило.

– Да, здорово, – сказал Володя, стараясь не очень показывать, что он просто в восторге. – И вообще они живут совершенно как люди. Завтракают, потом у них мертвый час, потом дети играют, а взрослые некоторые ходят в гости.

Валя уговорил меня остаться у него ночевать, и мы позвонили доктору, что Володя вернется домой один.

Заполярье – шумный город. Конечно, там не очень большое движение, хотя случается, что по улице одновременно двигаются, перегоняя друг друга, автомобили, олени, лошади и собачьи упряжки. Шумят пилы на лесозаводах – и в ушах днем и ночью отдается этот нарастающий воющий звук. В конце концов, его перестаешь замечать, но все—таки где—то далеко в голове звенит и звенит пила.

А здесь, в совхозе, было очень тихо. Мы гуляли в лесу и встретили Павла Петровича, который ходил ставить силки на куропаток, и долго разговаривали с ним о лесе, о Карской, о погоде.

– Валентин Николаевич, вы как, Дон—Карлоса сегодня себе на ночь будете брать? – спросил он, и это было очень смешно и приятно, что такой старый, почтенный мужчина с двойным носом называет Валю – Валентином Николаевичем и говорит с ним почтительно, как с настоящим старшим ученым специалистом. Дон—Карлосом звали лисенка, который боялся мороза.