Девочка и мальчик - Мортен Браск (2017)

Хозяин собаки побежал. Он увидел нож. Несколько раз окрикнул пса, и тот остановился, не добежав до нас нескольких метров. Облаял нас, потом развернулся и помчался к хозяину, который взял его на поводок.

Отец сунул нож обратно в ножны и направился к мужчине с собакой. Я остался стоять, где стоял. До меня донеслись громкий разгневанный голос мужчины и приглушенный – моего отца. Он говорил с присущим ему спокойствием. Немного погодя мужчина взял пса за ошейник и ушел.

– Ты слушаешь? – спрашивает папа.

– Да.

– Что-то не так?

– Да.

И слова возвращаются ко мне. Я рассказываю все. Когда я заканчиваю рассказывать, отец сначала несколько секунд молчит. По тому, как он дышит, я понимаю, что он потрясен.

– Мы можем чем-то помочь? – спрашивает он.

– Нет.

– Может, нам подъехать в больницу?

Я отвечаю, что сейчас не стоит, сейчас они ничем не помогут, Майе нужен покой. Это отцу понятно. Я прошу его, чтобы он рассказал обо всем маме и позвонил моей теще, она сейчас в Индии, но ей нужно сообщить.

После этого я звоню Майе на работу, потом своей начальнице, объясняю ей ситуацию и говорю, что вынужден взять несколько дней по болезни, по меньшей мере пару дней.

Когда я возвращаюсь, Майя спит. Она натянула на себя одеяло. Я сажусь на стул рядом с кроватью и достаю из сумки одну из книг. Прочитываю несколько страниц, но строчки сливаются, я слишком устал, чтобы читать. Отложив книгу, я выхожу в коридор, где стоит столик с термосом и чашками. Наливаю себе кофе и возвращаюсь в палату.

Когда я передвигаю стул с места на место, Майя просыпается. Глаза у нее покраснели. Игла капельницы по-прежнему у нее в руке. Доза препарата в мешке опять выросла.

– Мне сделали УЗИ, – говорит она.

– И?

– Оно показало, что плацента по одной из стенок отслоилась.

– Такие вещи видно на УЗИ? – спрашиваю я.

– Да.

– О чем это говорит, что она отслоилась?

Она наклоняется вперед. Но когда я встаю, чтобы обнять ее, она отворачивается.

19

Они входят в палату среди ночи. Я просыпаюсь оттого, что они включают потолочную лампу. Они – это заведующий отделением и одна из медсестер, которая заходила к нам и в предыдущие ночи. Они изменились, изменилась даже их манера смотреть на нас, теперь в них появилась какая-то патетика. Я сажусь на кровати. Сердце у меня колотится так часто, что мне не хватает воздуха. Медсестра подходит к капельнице и крутит ручку дозатора. Потом они оба встают в ногах у Майи.

– К сожалению, мы вынуждены прекратить лечение, – говорит заведующий.

– Почему? – спрашивает Майя.

– Препараты, тормозящие беременность, нельзя принимать слишком долго, и мы уже превысили допустимую норму.

Он говорит, ему жаль, что все так складывается. Они надеялись, что ситуация примет другой оборот, и даже давали ей лекарство дольше, чем это предписано. Он объясняет, что и ему, и его коллеге в дневную смену в какой-то момент уже показалось, что препарат помогает, и вчера утром ситуация выглядела очень обнадеживающей.

– Может, завтра снова наступит улучшение, – говорит Майя.

– Тут целый ряд причин. Даже если бы вы смогли перенести передозировку препарата, отслоение плаценты означает, что путь назад закрыт, – объясняет врач.

Он держит спину подчеркнуто прямо.

– Дела обстоят таким образом, что плацента отслоилась по дальней стенке, в глубине, и мы тут бессильны.

– Что это значит?

– Это значит, что, если бы отслоение было по ближней стенке, мы бы прооперировали вас, достали близнеца, лежащего ближе к входу, и спасли второго, в глубине. Но сейчас это невозможно.

Майя не сводит с него глаз.

– Но ведь тогда ребенок, которого вы достанете, умрет, – говорит она.

– Мы бы, разумеется, сделали все, что в наших силах, но да, вероятность велика, – говорит заведующий отделением.