Девочка и мальчик - Мортен Браск (2017)

В итоге у меня набирается три коробки. Маленькие картины можно будет сложить в четвертую, большие я вынужден нести вниз в руках.

Я еду на Бредгаде, в одну из расположенных там аукционных комиссионных фирм и сдаю им все, что я собрал. Оценщик извлекает вещи из коробок и заносит их в реестр. Он оценивает картины, некоторые из них ему знакомы, названия и авторов других он вынужден сверять. На это уходит час. Он вносит все предметы в систему и выдает мне опись. Он оценил принесенные мной вещи не слишком высоко, но, если им удастся продать вещи за эти деньги, я получу сумму, примерно равную моему годовому заработку. На эти деньги я продержусь и дольше. Поэтому я никак не комментирую оглашаемые оценщиком цифры. Он говорит, что деньги поступят на мой счет через месяц-два. Он укладывает мои вещи на несколько столиков на колесиках за его спиной. Многие из этих вещей были моими с самого моего детства, другими я владел много лет. Я так часто смотрел на них, что перестал их видеть.

Я выхожу из аукционной конторы в обеденное время. Отправляюсь в одно из кафе на Конгенс Нюторв и сажусь за столик на улице. Солнце теперь поднимается невысоко. Еще несколько дней, и на террасе уже не посидишь. Я прошу официанта принести лосося и бокал белого вина. Закидываю ногу на ногу. По тротуару мимо меня проходят люди. Официант возвращается с бокалом. Вино легкое, у него почти цветочное послевкусие.

46

В последний день накануне отъезда я хожу по квартире и собираю оставшиеся вещи в коробки. Коробки я составляю в квадратную башню посреди гостиной, оставляя проход грузчикам, которым предстоит выносить мебель. Квартира меняет свою акустику, пространство становится гулким, лишившись улавливавших звуки ковров, книг, картин.

Я упаковал все, кроме компьютера, он стоит на письменном столе с включенным монитором. Я никак не мог решить, оставить его себе или избавиться от него. Сажусь за стол и просматриваю почту за последние дни. В основном пришла всякая реклама, новости, несколько писем от друзей, интересующихся, как у меня дела, мама желает мне хорошей дороги и просит, чтобы я написал откуда-нибудь, как проходит мое путешествие. Обычно я сохраняю такие письма в папке с личной перепиской, но на этот раз удаляю их одно за другим. Удаляю вообще все письма в папке «входящие», прочитанные и не прочитанные. После этого стираю всю информацию в папках, где я годами хранил переписку, все, что приходило по работе и от близких людей. Я не ограничиваюсь этим, удаляю все файлы с документами, дневниковыми записями, свои письма друзьям, сотни фотографий, накопившихся на жестком диске. Не оставляю ничего. Потом проверяю, чтобы все это было уже не восстановить. На компьютере больше нет ничего, связанного со мной. Я кидаю его в одну из коробок, сажусь на пол и жду грузчиков.

Николо заглядывает ко мне как раз в тот момент, когда они выносят из квартиры мебель. Трюмо, полки, кровать, старые шкафы. Кряхтят, спускаясь по лестнице. Дотащив один предмет мебели до фургона, они возвращаются за следующим, взваливают его на себя и выносят из быстро пустеющей квартиры. Без вещей гостиная как-то сжалась, стены как будто придвинулись к ее центру.

– Ага, у тебя тут все полным ходом, – говорит Николо.

– Да.

– Помощь нужна?

– Да нет, чем тут поможешь. Вещи я все упаковал.

Он постукивает костяшками пальцев по сложенным штабелями коробкам.

– И это что, все твои вещи?

– Нет. В чуланчике под крышей осталось кое-какое барахло на выброс.

– Может, помочь тебе отнести его вниз?

– Да не надо, там особенно и носить нечего.

Он приподнимает одну из коробок, прикидывая ее вес.

– Тебе не жалко насовсем распрощаться со всеми этими вещами?

– Нет. Я рад от них избавиться.

– Не боишься, что будешь потом жалеть?

– С какой стати о них жалеть?

– Не знаю, у тебя же ничего не будет, когда ты вернешься.

– Ну и что?