Цвет жизни - Джоди Пиколт (2016)

— Я не имею права обсуждать это.

— Почему же? — давлю я. — Вы же работник больницы. Разве вы не должны помогать людям?

— Пациентам, — уточняет он. — Не сотрудникам.

Я фыркаю. Учреждения имеют право изучать свой персонал, находить и анализировать каждый недостаток — но никто никогда не поворачивает увеличительное стекло на них самих.

Он пролистывает еще несколько документов.

— В последней ее оценке рабочих характеристик упоминается термин «неуживчивая».

С этим я спорить не буду.

— Рут Джефферсон — высококвалифицированный работник. Но, насколько я могу судить по ее личному делу, на службе ее не повышали из-за того, что начальство считало ее несколько… заносчивой.

Я хмурюсь.

— Непосредственная начальница Рут, Мэри Мэлоун… как давно она здесь работает?

Он щелкает кнопками клавиатуры.

— Приблизительно десять лет.

— Значит, человек, который проработал здесь десять лет, давал Рут указания, причем сомнительные, и Рут, возможно, время от времени ставила их под сомнение. Это похоже на заносчивость? Или на простую настойчивость?

Он поворачивается ко мне:

— Не могу сказать.

Я встаю.

— Спасибо, что уделили мне время, мистер Денарди. — Я беру куртку, портфель и перед тем, как переступить порог, оборачиваюсь. — Заносчивая… или настойчивая? Возможно ли, что прилагательное меняется в зависимости от цвета кожи работника?

— Ваши намеки возмутительны, госпожа Маккуорри. — Джек Денарди сжимает губы. — Мерси-Вест-Хейвен не допускает дискриминации по признаку расы, вероисповедания, религии или сексуальной ориентации.

— О-о, хорошо, я понимаю, — говорю я. — Значит, Рут Джефферсон просто не повезло и она случайно оказалась именно тем сотрудником, которого вы решили бросить на растерзание волкам.

Выходя из больницы, я думаю, что ничего из этого разговора не может быть использовано в суде и не будет. Я даже не знаю, что заставило меня в последнюю минуту остановиться и задать кадровику последний вопрос.

Похоже, мне начинают передаваться некоторые качества Рут.

На выходные зарядил дождь, холодные капли бьют в окна. Мы с Виолеттой сидим за журнальным столиком, раскрашиваем картинки. Виолетта рисует по странице, не обращая ни малейшего внимания на контур изображенного енота.

— Бабушка любит, чтобы цвет был внутри полосочек, — сообщает моя дочь. — Она говорит, что так правильно.

— Нет правильного или неправильного, — автоматически говорю я и указываю на взрыв красных и желтых цветов. — Посмотри, как у тебя красиво получилось.

Кто вообще придумал это правило? Зачем нужны эти линии?

Когда мы с Микой отправились в медовый месяц в Австралию, то провели три ночи в кемпинге в красном центре страны, где земля растрескавшаяся, как пересохшее горло, а ночное небо похоже на перевернутую чашу с бриллиантами. Мы встретились с аборигеном, который показал нам в небе Эму, созвездие возле Южного Креста, но это созвездие образовывалось не соединением точек, как наши созвездия, а пространствами между точек — туманностями, закручивающимися в спирали на Млечный Путь и формирующими длинную шею и ноги большой птицы. Сначала я не могла его найти. Но потом, когда нашла, уже не видела ничего другого.

Когда начинает звонить телефон, я, узнав номер Рут, сразу беру трубку.

— Что-то случилось? — спрашиваю я.

— Нет, все хорошо. — Голос Рут звучит напряженно. — Я подумала, может, у вас сегодня есть свободное время.

Я смотрю на Мику, который входит в гостиную, и одними губами, без звука, произношу: «Рут».

Он обнимает Виолетту, щекочет ее, давая понять, что я могу разговаривать по телефону столько, сколько нужно.

— Конечно, — говорю я. — Вы хотите обсудить что-то из представленных суду документов?

— Не совсем. Мне нужно купить подарок маме на день рождения. И я подумала, что, может, вы захотите прогуляться со мной.