Цвет жизни - Джоди Пиколт (2016)

Я закатываю глаза.

Судья Тандер достает огромную стопку заполненных анкет. Их рассылают людям, которых призывают для исполнения обязанностей присяжного. Они насыщены практической информацией, например где живет получатель и где работает. Но кроме этого в них включены и острые вопросы: «Имеете ли вы что-то против презумпции невиновности?», «Если ответчик не свидетельствует, будете ли вы считать, что он что-то скрывает?», «Понимаете ли вы, что Конституция дает ответчику право ничего не говорить?», «Если государство полностью докажет вину, не вызовет ли у вас осуждение обвиняемого нравственного конфликта?»

Судья делит анкеты пополам.

— Госпожа Лоутон, у вас на эту часть четыре часа. Госпожа Маккуорри, вы берете эту. Затем мы снова соберемся, обменяемся анкетами, и через два дня начнется допрос кандидатов в присяжные.

По дороге в офис я объясняю Говарду, что мы ищем:

— Идеальный для защиты присяжный — это пожилая женщина. Они чаще других способны на сочувствие, имеют больше опыта и менее предвзяты, к тому же они очень не любят людей вроде Терка Бауэра. И держись подальше от поколения Y.

— Почему? — удивленно спрашивает Говард. — Разве молодые люди не меньше склонны к расизму?

— Миллениалы — поколение эгоистов. Они думают, что весь мир вертится вокруг них, и принимают решения, основываясь на том, что происходит в их жизни и как это повлияет на их жизнь. Другими словами, это минные поля эгоцентризма.

— Уловил.

— В идеале нас бы устроил присяжный, имеющий высокий социальный статус, потому что, когда дело доходит до обсуждений, такие люди склонны влиять на других.

— Значит, мы ищем единорога, — говорит Говард. — Это сверхчувствительный, расово терпимый белый мужчина-натурал.

— Он может быть геем, — серьезно отвечаю я. — Гей, еврей, женщина — все, что может помочь ему отождествить себя с дискриминацией любого вида. Для Рут это будет полезно.

— Но мы не знаем никого из этих кандидатов. Мы что, будем экстрасенсами?

— Мы не будем экстрасенсами. Мы будем детективами, — говорю я. — Ты возьмешь половину анкет и съездишь по указанным в них адресам. Я хочу, чтобы ты узнал об этих людях как можно больше. Религиозны ли они? Богаты ли? Бедны ли? Есть ли у них политическая агитация во дворе? По средствам ли они живут? Поднимают ли они флаг перед домом?

— Какое это имеет отношение?

— Чаще всего это делают люди крайне консервативного склада, — объясняю я.

— А ты чем будешь заниматься? — спрашивает он.

— Тем же самым.

Введя первый адрес в GPS своего телефона, Говард уходит. А я брожу по комнатам офиса, расспрашивая коллег, не имел ли уже кто-нибудь дело с кем-то из этих людей, — многие присяжные переходят из жюри в жюри. Эд уже собирается выйти, но останавливается и бросает взгляд на анкеты.

— Я помню этого парня, — говорит он, вытаскивая один из листков. — Он был у меня в жюри в понедельник. Дело о большой краже. Во время моего вступительного заявления он поднял руку и спросил, имеется ли у меня визитка.

— Ты шутишь?

— К сожалению, нет, — говорит Эд. — Удачи, малыш.

Спустя десять минут адрес уже введен в мой GPS и я еду через Ньюхоллвилль. Дверь машины я на всякий случай запираю. «Президентские сады», многоквартирное здание между авеню Шелтон и Диксвелл, — это городской карман с низким уровнем дохода, четверть обитателей которого живут за чертой бедности, а окаймляющие его улицы кишат наркоторговцами. Невэх Джонс живет где-то в этом здании.

Из одной из дверей выбегает маленький мальчик без верхней одежды и ускоряет шаг, когда в него впивается холод. Не останавливаясь, он вытирает нос рукавом.

Если какая-нибудь женщина из этого района увидит Рут, решит ли она, что ее подставляют? Или же она увидит социально-экономические различия между ними и возмутится?

Трудно сказать. В уникальном случае Рут лучший присяжный не обязательно должен быть одного с нею цвета кожи.