Цвет жизни - Джоди Пиколт (2016)

— Разговаривали ли вы о Дэвисе Бауэре с обвиняемой, когда она вышла на смену?

— Нет. Она его полностью игнорировала.

Странное ощущение — сидеть здесь, на виду у всех, и слушать, как эти люди обсуждают твое поведение, словно тебя нет рядом.

— Когда вы увидели Рут в следующий раз?

— Ну, она все еще была на работе, когда я вернулась на смену в семь утра. Она проработала всю ночь и должна была уйти в одиннадцать утра.

— Что происходило в то утро? — спрашивает Одетт.

— Ребенку делали обрезание. Обычно родители не хотят за этим наблюдать, поэтому мы отправляем новорожденных в детское отделение. Мы даем им что-то сладкое, в основном подсахаренную воду, чтобы немного успокоить, и педиатр проводит процедуру. Когда я вкатила коляску, Рут ждала в детской комнате. Утро было сумасшедшее, и она отдыхала.

— Обрезание прошло так, как планировалось?

— Да, без осложнений. По правилам, после этого нужно девяносто минут наблюдать за ребенком — может кровотечение начаться или еще что-нибудь.

— И вы это сделали?

— Нет, — признается Корин. — Меня вызвали к другой пациентке на экстренное кесарево сечение. Наша старшая медсестра, Мэри, как положено, пошла со мной в операционную, и это означало, что Рут оставалась единственной медсестрой на этаже. Поэтому я ухватилась за нее и попросила понаблюдать за Дэвисом. — Она на секунду замолкает. — Вы должны понять, это маленькая больница. У нас есть только основные сотрудники. Когда случается что-то экстренное и требуется неотложная медицинская помощь, решения принимаются быстро.

Рядом со мной Говард что-то быстро записывает.

— Обычно кесарево сечение делается самое большее двадцать минут. Я подумала, что вернусь в детское отделение еще до того, как ребенок проснется.

— Вас ничего не смущало, когда вы оставляли Дэвиса на Рут?

— Нет, — твердо говорит она. — Рут — лучшая медсестра из всех, кого я знаю.

— Сколько вы провели в операционной? — спрашивает Одетт.

— Слишком долго, — тихо произносит Корин. — Когда я вернулась, ребенок был уже мертв.

Прокурор поворачивается к Кеннеди:

— Свидетель ваш.

Направляясь к свидетельской трибуне, Кеннеди улыбается Корин.

— Вы говорите, что работали с Рут семь лет. Вы считаете себя подругами?

Корин бросает на меня быстрый взгляд.

— Да.

— Вы когда-нибудь сомневались в ее преданности работе?

— Нет. Наоборот, я всегда хотела быть такой, как она.

— Вы были в детском отделении, когда к Дэвису Бауэру применялось медицинское вмешательство?

— Нет, — говорит Корин. — Я была с другой пациенткой.

— Значит, вы не видели, что Рут предпринимала какие-либо действия?

— Да.

— И, — добавляет Кеннеди, — вы не видели, что Рут не предпринимала никаких действий?

— Да.

Кеннеди поднимает листок бумаги, который ей передал Говард.

— Вы заявили, я цитирую: «Когда случается что-то экстренное и требуется неотложная медицинская помощь, решения принимаются быстро». Это ваши слова?

— Да…

— То кесарево сечение было экстренным случаем, не так ли?

— Да.

— Вы можете сказать, что приступ удушья у новорожденного также является экстренным случаем, требующим неотложной медицинской помощи?

— Э-э-э… да, конечно.

— Вы знали, что в медицинской карточке была записка, в которой говорилось, что Рут не должна работать с этим ребенком?

— Возражаю! — говорит Одетт. — В записке было сказано другое.

— Протест принимается, — объявляет судья. — Госпожа Маккуорри, перефразируйте.

— Вы знали, что в медицинской карточке была записка, в который говорилось, что афроамериканские сотрудники не должны работать с этим ребенком?

— Да.

— Сколько черных медсестер работает в вашем отделении?

— Одна Рут.