Цвет жизни - Джоди Пиколт (2016)

— Фу, — говорю я, — прекрати.

Но мои мысли уже несутся вперед. Что делать, если мир имеет конфигурацию, в которую ты не вписываешься? И единственный способ выжить — это изувечить себя, стесать свои углы, затереть свои неровности, изменить себя, чтобы вписаться в него?

Почему мы не можем вместо этого изменить сам мир?

— Мам, — прошу я, — можешь побыть с Ви еще немного?

Помню, в одном романе я читала, что коренные жители Аляски, впервые столкнувшись с миссионерами, приняли их за призраки. И это неудивительно. Белые люди, подобно призракам, с легкостью пересекают любые границы. Мы, как призраки, можем быть везде, где захотим.

Я решаю, что пришла пора попробовать окружающий меня мир на вкус.

Первое, что я делаю, — это оставляю машину на дороге и иду пешком милю до автобусной остановки. Продрогнув до костей, я, чтобы согреться, захожу в магазин Си-ви-эс. Останавливаюсь перед витриной, рядом с которой никогда раньше не задерживалась, снимаю с полки «Темный и красивый релаксер для волос «Здоровое сияние»» и смотрю на симпатичную женщину на картинке. «Для волос средней текстуры, — читаю я. — Прямые, гладкие и блестящие волосы». Я просматриваю инструкцию: многоступенчатый процесс, необходимый для того, чтобы волосы стали похожими на мои — после того, как я высушиваю их феном.

Потом я беру бутылочку «Увлажняющий масляный лосьон для волос «Розовое сияние»». Черная баночка «Профессиональный стайлинг-гель «Ампро»». Атласная шапочка, которая, как утверждается, должна минимизировать закручивание и ломкость волос по ночам.

Эти продукты мне незнакомы. Я понятия не имею, что они делают и почему необходимы для черных людей, а также как ими пользоваться. Но я уверена, что благодаря вездесущей телерекламе Рут сможет с ходу назвать пять шампуней, которыми пользуются белые люди.

Я иду в центр, где некоторое время жду на скамеечке автобус и смотрю, как двое бездомных пристают к прохожим. В основном они выбирают в жертвы хорошо одетых белых людей в деловых костюмах или студентов в наушниках, и примерно один из шести-семи лезет в карман за мелочью. Пожилая белая женщина из бомжей получает подачки гораздо чаще, чем молодой чернокожий мужчина, — его все стараются обойти стороной.

Соседний с Нью-Хейвеном район Хилл считается одним из самых криминогенных в городе. Через меня прошли десятки клиентов оттуда, в основном обвинявшиеся в сбыте наркотиков в бедных кварталах на Черч-стрит-саут. Там живет Адиса, сестра Рут.

Я брожу по улицам. Бегают, гоняются друг за другом дети. Девушки, сбившись в кучки, бегло разговаривают на испанском. На углах, сложив на груди руки, стоят неприветливого вида мужчины, молчаливые часовые. Я — единственное белое лицо здесь. Уже начинает темнеть, когда я ныряю в какую-то забегаловку. Кассирша за прилавком смотрит на меня, пока я иду между рядами. Ее взгляд обжигает, как молния.

— Вам помочь? — спрашивает она наконец.

Я качаю головой и выхожу.

Люди, мимо которых я иду, не смотрят мне в глаза. Я — чужак в их среде, который не похож на других. И я становлюсь невидимой.

Дойдя до Черч-стрит-саут, я иду между домами. Некоторые из них, как мне известно, признаны непригодными для жилья из-за грибка или структурных разрушений. Это место напоминает город-призрак с задернутыми шторами и обитателями, прячущимися внутри. Я вижу двух молодых людей, передающих друг другу деньги. На лестнице над ними какая-то старушка пытается затащить наверх кислородный баллон.

— Извините, — обращаюсь я к ней, — может, вам помочь?

Все трое поворачиваются ко мне и замирают. Потом парни смотрят наверх, и один из них кладет руку на пояс джинсов, из-за которого, как мне кажется, торчит рукоятка пистолета. Мои ноги превращаются в желе. Прежде чем я делаю шаг назад, старуха говорит: «No hablo inglе´s»[46] и с удвоенной скоростью карабкается дальше.