Белый вождь - Майн Рид (1855)

Карлос, не сходивший с лошади, некоторое время молчал. Его оскорбило поведение обоих офицеров, и особенно слова Робладо. Ему казалось смешным включиться в игру после всех, исключительно в ответ на их колкости, только потому, что коменданту и Робладо вздумалось его подразнить, но, с другой стороны, и отказаться – значило бы подвергнуть себя нескончаемым насмешкам и сплетням. Возможно, ради этого они и затеяли свои придирки?

Он не доверял обоим этим офицерам, и у него были на это основания. Он не мог не знать их как общественных чиновников, ведь они – высшая власть! Но он имел также сведения об их частной жизни, о том, как они проявляли себя вне службы – и эти сведения не говорили в их пользу.

Были у него особенные причины не любить Робладо, у которого, хоть тот и не знал некоторых обстоятельств, также имелись не менее важные поводы оказывать ему нерасположение. Впрочем, Робладо до сих пор и не слыхал о существовании охотника на бизонов, который обычно жил вдали от долины. Может быть, он никогда и не встречался с ним, но во всяком случае им не приходилось разговаривать друг с другом. Карлос же лучше знал капитана, еще задолго до описываемого праздника и по причинам, на которые мы намекнули выше, почувствовал к нему неприязнь.

Неприязнь эта еще больше усилилась из-за сегодняшнего поведения капитана, насмешливый тон которого, нахальство и высокомерность задели Карлоса.

– Капитан, – сказал он наконец, – я не хотел участвовать в игре, которая не стоит того, чтобы тратить на нее время, и которая десятилетнему мальчику уже едва покажется подвигом. Напрягать лошадь для такой ерунды, чтобы прискакать на берег этой безопасной канавки, было бы жалкой выходкой. Впрочем…

– Впрочем, что? – поспешил спросить Робладо, воспользовавшись паузой и уже догадываясь о намерении Карлоса.

– Если вы расположены рискнуть долларом – бедный охотник за бизонами, я не могу располагать большей суммой, – то я готов показать штуку, на которую десятилетний мальчик, может быть, посмотрит как на подвиг.

– Что же вы намерены такого сделать, сеньор охотник? – насмешливо спросил офицер.

– Остановить лошадь на всем скаку на краю вот этого утеса.

– На каком расстоянии?

– На таком же, как и эта линия здесь, от берега канала.

При этих словах все присутствовавшие онемели от удивления: в них было так много безрассудства и отваги, что казалось невозможным поверить им серьезно. Первое мгновение даже оба офицера полагали, что охотник издевался над ними.

Утес, названный Карлосом, составлял часть высокого плоскогорья, отвесные стены которого обрывались в долину. Он походил на мыс, видный снизу, потому что выступал вперед, врезаясь в равнину, словно волнорез, но верхушка его была на одном уровне с нагорной площадью, зеленеющей до пределов горизонта. Отвесная стена, без террас и малейшего уступа, пестревшая поперечными полосами от наслоения песчаников и известковых камней, спускалась в долину. Высота ее от подошвы составляла футов шестьсот, и впечатлительные, со слабыми нервами люди не могли без трепета измерить ее взглядом, а самые отважные бледнели, глядя с ее вершины вниз.

Такова была пропасть и таков был утес, на краю которого охотник хотел остановить своего мустанга. Понятно изумление, с которым было встречено подобное предложение. Когда все опомнились, то сотни голосов воскликнули: – Это невозможно! Он сумасшедший! – Ба! Он шутит! – Esta bunlando los mi-litarios! (Он насмехается над господами военными!)

Ожидая ответа, Карлос, сидя на коне, играл поводьями, но это продолжалось не долго: Вискарра и Робладо поспешно обменялись несколькими словами, и капитан нетерпеливо воскликнул:

– Я принимаю пари!

– А я со своей стороны ставлю унцию золота! – добавил комендант.