Танго в стране карнавала - Кармен Майкл (2007)

Повисло молчание. Фабио посмотрел на меня, потом на Кьяру. Опять на меня. Он откинулся на спинку стула, скрестил ноги и с минуту изучал меня, а потом вдруг подался вперед и спросил по-португальски:

— А где твоя гитара?

Я беспомощно обернулась к Кьяре. Она кивнула и перевела.

— У меня нет гитары, — пожала я плечами.

— У нее нет гитары, — перевела Кьяра.

Фабио выпрямился, потер виски и снова на меня уставился. Кьярин гамак тихонько скрипнул. Время замерло. Медленно катились секунды. Уголки его рта начали кривиться в веселом изумлении. Я снова пожала плечами. Кьяра то выглядывала на улицу, то посматривала на нас. Прошло еще тридцать нескончаемых секунд, прежде чем углы его рта приподнялись и растянулись в улыбке. Фабио звонко хлопнул себя по колену и разразился самым непристойным хохотом, какой я когда-либо слышала. Следом захихикала Кьяра, а я… я ненамного от них отстала.

Дальнейший урок был мешаниной из настройки гитары, приготовления кофе и скручивания сигарет. Когда Кьяра и Фабио увлеклись и начали о чем-то оживленно дискутировать по-португальски, я встала и прошлась по комнате. Вся поверхность антикварного деревянного стола была завалена стопками книг и старыми фотографиями, вдоль облупленных стен выстроились в затылок виниловые диски, а в углу была свалена коллекция разношерстных музыкальных инструментов.

Когда Фабио обратился ко мне с вопросом, какую песню я хочу научиться играть, я его даже не услышала. Кьяра повторила вопрос, но я снова пожала плечами. Единственное, что пришло мне на ум, была песня «Девушка из Ипанемы», но Кьяра отказалась это переводить.

— Неужели ты не можешь придумать что-то такое, чтобы произвести на него впечатление? — умоляла я подругу. — Уж ты-то знаешь бразильскую музыку лучше, чем я.

Кьяра раздраженно мотнула головой в знак отказа — она социолог, а не музыкант. Тогда я спросила Фабио, что бы он сам мне предложил. С мягкой улыбкой он посоветовал взять песню, написанную к Дню матери Нелсоном Кавакинью. Она называлась «Vou Abrir a Porta» («Я открою дверь»). В ней говорилось о том, что герой прощает свою мать-vagabunda,[45] которая много раз бросала его и отца, и в очередной раз готов впустить ее в дом, потому что сегодня праздник, День матери.

Фабио закончил песню неожиданно:

— Только не тяни, потому что там ждут еще две.

Музыкальные уроки, последовавшие за первой встречей, напоминали летнюю, причудливо извивающуюся реку. Фабио Баррето был не из тех, кто торопится хоть в чем-то. Иногда мы просто сидели и слушали его любимые компакт-диски, в другое время он просил меня поиграть на тамбуринах и сидел с затуманившимся взором, но чаще всего просто витал где-то в своем мире, мире ритмов самбы. Я пыталась заставить его записать аккорды, чтобы учить песню, но все было совершенно бесполезно. Фабио неизменно стоял на своем изменчивом методе обучения. К тому же было абсолютно невозможно связать его свободу такими простыми вещами, как назначенное время. Иногда я часами стояла под дверью, дожидаясь, пока он вернется и начнет урок. Иногда он так и не появлялся.

Учить самбу оказалось намного труднее, чем я ожидала. Может быть, конечно, мне было бы проще, если бы я хоть чуть-чуть уже умела играть на гитаре. Одним словом, задача передо мной стояла примерно столь же достижимая, как стать виртуозной пианисткой, концертирующей в Вене. Оказалось, что четырех аккордов на электрогитаре совершенно недостаточно, чтобы перед слушателем возникли полная желтая луна и старики негры на углу улицы. Поэтому на третий день мне недвусмысленно запретили играть на гитаре, пока не научусь правильно отбивать ритм на тамбурине.