Убийство на пивоварне. Чудовище должно умереть (сборник) - Николас Блейк (1937, 1938)

Лина Лоусон пришла на ленч в изысканном черном платье в белый горошек и крохотной вуалетке – отличный выбор, чтобы насладиться как едой, так и восхищением собеседника. Я рассыпался в комплиментах. Сказать по правде, я не сильно кривил душой – Лина Лоусон по-своему очаровательна, и я не прочь совмещать приятное с полезным. Она показала на двух знаменитых актрис за соседним столиком и спросила меня, считаю ли я их красавицами. Их, красавицами? Взглядом я дал ей понять, что им до нее далеко. В свою очередь, я показал ей на известного писателя, на что Лина заявила, что он мне в подметки не годится. Мы были квиты.

Вскоре я пустился в рассказ о собственной жизни, вернее, о жизни Феликса Лейна. Первые шаги начинающего литератора, путешествия, наследство и высокие гонорары (немаловажная деталь). Пусть знает, с кем имеет дело: возможно, мой банковский счет растопит ее сердце вернее, чем моя борода. Не могу сказать, что дал волю фантазии, напротив, я старался не слишком отклоняться от истории своей жизни.

Я разливался соловьем – тем более аудитория жадно внимала – и не хотел торопить события, но внезапно мне представилась возможность сдвинуть дело с мертвой точки, и я ею тут же воспользовался. Лина спросила, как давно я живу в Лондоне.

– Я бываю тут наездами, в Лондоне легче работается. Однако мое сердце принадлежит деревне. Я ведь родился в сельской местности, в Глостершире.

– В Глостершире? – переспросила Лина внезапно севшим голосом.

Я смотрел на ее руки. Зачастую руки, особенно у актрис, могут сказать больше, чем лицо. Алые ноготки правой руки впились в ладонь. Больше она не промолвила ни слова. Теперь я почти уверен, что именно ее видели у той запруды, и не сомневаюсь, что Джордж живет в Глостершире.

Если бы Лине было нечего скрывать, она, скорее всего, упомянула бы о приятеле из Глостершира. Впрочем, если у нее с Джорджем роман, она будет держать язык за зубами. Хотя вряд ли, для девушки ее круга интрижка – не преступление. Что еще могло заставить ее замолчать при упоминании Глостершира, если не очевидный факт, что она сидела в машине, которая переехала Марти?

– Я родился, – продолжил я, – в маленькой деревушке возле Сайренсестера и всю жизнь мечтаю туда вернуться, но пока мечты остаются мечтами.

Чтобы не отпугнуть ее, я не осмелился упомянуть название, а заметив, как она сморщила носик и отвела глаза, быстро сменил тему.

Вероятно, у Лины отлегло от сердца, и она защебетала еще живее. Как ни странно, то, что она выдала себя, наполнило меня признательностью и дружеским участием. Я из кожи вон лез, чтобы ее развеселить. Никогда бы не подумал, что буду хихикать и обмениваться игривыми взглядами с актриской.

К тому времени мы выпили изрядно, и Лине захотелось узнать мое имя.

– Феликс, – ответил я.

– Феликс? – переспросила она, высунув язычок (полагаю, это называется «заигрывать»). – А я буду звать вас котиком, как в мультфильме.

– Ни в коем случае, иначе нам придется расстаться.

– А вам бы этого не хотелось?

– Поверьте, мне хочется этого меньше всего на свете.

Пожалуй, не стоит увлекаться трагической иронией, слишком легко потерять контроль. Мы долго развлекались подобным образом, но я не стану пересказывать здесь нашу болтовню.

Мы ужинаем в следующий четверг.

27 июля

Лина вовсе не так глупа, как кажется. Вернее, как ждут от нее люди, привыкшие судить об уме по внешности. Сегодня вечером она устроила мне хорошую встряску.

После спектакля Лина пригласила меня выпить к себе домой. Она задумчиво стояла у камина, затем резко развернулась и хмуро промолвила:

– А теперь выкладывайте, что у вас на уме.

– На уме?

– Водите меня по ресторанам, транжирите деньги… Что вы задумали?

Я что-то залепетал про книгу и будущую экранизацию.

– И когда начнете?

– Начну?